Страшен путь на Ошхамахо

езжали за пару минут до роковой стыч-

ки.

Только что преследователи проскакали

совсем рядом с нашим убежищем. Был

слышен не только топот копыт, но и

дыхание лошадей. Конечно, этих абре-

ков интересует не разбойничья рожа

моего спутника, а непосредственно моя

скромная персона. Уверены, конечно,

что тут найдется чем поживиться. О,

мой бог! Когда же им надоест и они уй-

53. Все равно найдут.

дут? Найти нас, правда, так же трудно,

как пару мышей на огородной грядке.

Главное, нам нельзя и носа отсюда вы-

сунуть. Холодно. Слякотно. На душе —

будто крысы нагадили. Кончаются чер-

54. Хоть о мертвых не говорят плохо,

нила в моей старой бронзовой черниль-

но так ему и надо, нехорошему челове-

нице, всегда висящей на поясе. Перо

ку.

приходится обмакивать чуть ли не по-

сле каждого слова... Что это?! Святите-

ли небесные! Не оставьте, защитите ра-

ба вашего преданного! Какой-то абрек

55. Конец рукописи.

стоит на вершине утеса и указывает ру-

кой в нашу сторону...

ХАБАР ТРИНАДЦАТЫЙ,

утверждающий, что

Если на белом поедешь коне.

На себе привезешь белый волос.

Уорк, стоявший возле Кубати, выронил охапку дров и в растерянной задум-

чивости сел на мокрую речную гальку. Другой шогенуковский прихвостень — За-

риф, щедро наделенный аллахом богатырской силой и неустрашимостью, быстро

перебрался вброд через ручей и начал карабкаться вверх по каменистой круче, то

и дело срываясь со склона и скатываясь вниз.

Забегал взад-вперед по берегу речушки и возбужденный Джабой Келеме-

тов, однако не решался войти в воду.

Алигот-паша требовательно выкрикивал какие-то приказания пополам с

грубой бранью.

Шогенуков, жалевший, что он вначале оказался таким несдержанным, те-

перь молча кусал ногти и пытался унять мелкую дрожь. Он яростно сверкнул жел-

тыми своими глазами на сидевшего у ручья уорка и повелительным жестом ука-

зал на скалу. Тот испуганно помотал головой и резво пополз на четвереньках по-

дальше от князя. Алигоко выхватил пистолет из-за пояса. Уорк вскочил на ноги и

бросился бежать вверх по ручью. Вдогонку ему грянул выстрел. Уорк, не останав-

ливаясь, бежал дальше и вот уже он скрылся в чаще прибрежных кустарников.

Его никто не преследовал. Да было сейчас и некому это делать.

— Ответишь мне, предатель! — крикнул Вшиголовый. — Весь твой род...

Но тут на князя накинулся Алигот-паша.

— Что за скоты твои люди! — брызгал слюной сераскир. — Одни бегут, дру-

гие не могут на камень залезть! А ты что мельтешишь перед глазами! — заорал

наша на Келеметова. — Слушай сюда, бараний таубий! Давай... Это... живо на тот

берег и вместе с тем олухом заходите сбоку скалы и лезте! Ну!

Как прирожденный горец Джабой сразу определил ют участок склона, по

которому взобраться на гребень обрыва было бы не очень сложно. И он, человек

грузный и, казалось бы, неуклюжий, довольно легко полез по склону, осторожно

минуя глинистые осыпи и недоверчиво обходя камни, которые грозили обру-

шиться. Последний из шогенуковских подручных, оставшийся при своем госпо-

дине, встал после очередного падения и полез за Келеметовым.

Солнце уже опускалось за кромку горного хребта, желтое пятнышко на пан-

цире сверкнуло прощальным лучиком и погасло. Кубати, ничем не выдавая своего

полнения, напряженно следил за Джабоем и Зарифом. Они уже добрались до се-

редины склона, им оставалось подняться еще на три-четыре десятка шагов, когда

С гребня вдруг отвалилась глыба величиной с лошадиную голову и покатилась

вниз, увлекая за собой груды камней помельче. Джабой испуганно взвизгнул и

метнулся поперек склона в сторону. Там он попал на рыхлую глинистую осыпь и

благополучно съехал вниз. Зариф оказался не таким расторопным. Один увеси-

стый гранитный обломок ударил его по колену, повалил набок. Он сразу же вско-

чил на ноги и понесся под горку огромными шагами. Остановился он только в во-

де, плашмя плюхнувшись в самую стремнину быстрого потока и с ног до головы

окатив холодными брызгами Алигота-пашу: сераскир стоял ближе всех к месту

падения неудачники.

— Чтоб тебя водянка раздула, уздень ты навозный! — бесновался Алигот. —

Да я тебя каждый день буду водой поливать, а сохнуть не давать!

Молодой Хатажуков украдкой давился от смеха, князь Алигоко с ненави-

стью уставился на смущенного и робкого Джабоя, который с замиранием сердца

ощупывал на штанах сзади изрядную прореху.

Один Зариф почти не потерял душевного равновесия. Он выбрался снова на

тот берег и, сильно хромая на правую ногу, двинулся опять к началу своего бес-

славного пути.

— Вот этим железом клянусь... — он вынул саблю из ножен, грозно посмот-

рел вверх и вдруг осекся...

Все остальные тоже устремили взоры на вершину скалы: никакого панциря

там не было.

Первым опомнился от немого изумления Алигоко Вшиголовый. Он бросил-

ся к Кубати:

— Где панцирь? Ведь ты знаешь! Ведь знаешь!

— Панцирь? — удивился юноша.

— Да, да, панцирь! — шипел Шогенуков. — Куда он девался?

— Так вот зачем они туда полезли...

— А зачем же еще! Или там, на скале, еще что-то было?

— Да не видел я там ничего, — спокойно сказал Кубати. — Ни панциря, ни

наручей, ни налокотников...

— Стой! Ты над кем насмехаешься?

Подошел, а вернее, снизошел, не сдержав любопытства, чванливый ханский

баскак.

— Это кто тут насмехается? Это кто тут ничего не видел? — стал грозно во-

прошать Алигот-паша. — Это где тут... эта... налокотники? Хорошие налокотники

или дрянные? Э?

— Мы тут спорим о том, сиятельный паша, куда мог пропасть панцирь, —

уклончиво ответил Алигоко, не желавший посвящать сераскира в тайны своих

взаимоотношений с юным Хатажуковым. — Да и вообще откуда он, этот панцирь,

взялся там, на скале?

— А не тебе ли, князь, знать об этом лучше других, — сузил глаза Алигот. —

Кто кричал на все ущелье: «Мой! Мо-о-ой!» Что ж ты теперь молчишь? Говори!

Зариф и Джабой развели тем временем большой костер и сушились у огня.

От их одежды клубился пар. В наступивших густых сумерках оранжевые отсветы

пламени заиграли на обращенном в сторону костра жирном лице Алигота, и те-

перь оно казалось более злым и капризным, чем при дневном свете.

— Мне просто почудилось, что это бывший мой панцирь, — хмуро пробор-

мотал Шогенуков.

Но Алигот, как и все не умные, но по-своему хитрые люди, был недоверчив

и подозрителен:

— Мутишь, князь, воду в своем роднике!

— Чем прогневал я...

— Ладно, ладно, доблестный и прямодушный черкес. После поговорим. А

может, завтра панцирь появится снова? — Паша неожиданно обратился к Кубати:

— Ты как считаешь, юнец лукавый, э? Появится или нет?

— Если будет на то воля аллаха, — скромно ответил Кубати.

Алигот озадаченно уставился на парня — никак, он его не мог понять.

— Ну ладно, — сказал паша после некоторого раздумья, — если будет на то