Длинные дни в середине лета

кружилась.

— Да ты не бойся, поехали. Я, что ли, в Париж собирался!

— Крутись по своей Садовой. Приветик!

Парень хотел что-то сказать, но подошедший сзади троллейбус

засигналил, и парень послушно полез за руль.

— Приветик! — еще раз крикнула Наташка.

Несколько минут спустя она была на площади перед входом в зоопарк.

Дворничиха в белом фартуке неторопливо махала метлой. Решетчатые

ворота еще были закрыты, но и так был виден блестевший под солнцем пруд

с какими-то утками. Одни были рыженькие, маленькие, только головка

торчит, как запятая, другие—большие, белые и черные. Все они толкались у

берега, середка была пустая. Только, наверное, самые психованные вдруг

замашут-замашут крыльями, понесутся, поднимая брызги, к другому берегу,

и все- таки не взлетят, успокоятся, опять зарядку делают.

— Кыш! Кыш! — крикнула Наташка, ей хотелось, чтобы поднялась вся

эта разноцветная куча, рванулась куда-нибудь, но, наверное, голос ее даже

не долетал до пруда — такой там стоял галдеж.

— Ну да! — сказала дворничиха, она подошла, оперлась на метлу. —

Разгонишь их, как же!

— Крылья, гады, подрезали. Кыш! — Наташка что было сил била

кулаком по железным воротам.

— У них уже линька была, крылья хорошие. А зачем им лететь? Тут

они сыты, зимой в тепле. Эта Сонька ничего не понимает. Видишь, вон

мотается. Сейчас намашется и сядет. Далеко не полетит.

И точно—большая белая птица, вытянув длинную шею, широкими

кругами носилась над прудом, как на привязи.

— Сонь, Сонь, Сонь! — позвала дворничиха.

— Кыш Кыш! — кричала Наташка, она подобрала какую-то коробку и

высоко подбрасывала ее, чтобы отогнать птицу,

— Не, — сказала дворничиха, не обращая внимания на беспорядок, —

птицы нынче с понятием. Им эта Африка и не нужна.

Зачем им она? Там пищу добывать надо, от хищников спасаться. А здесь

кормушки полны, опасности никакой. Только размножайся. А что — воля,

воля? Волей сыт не будешь. А летать все равно где.

Дворничиха еще что-то говорила. Наташка не слушала. Раскинув руки,

как крылья у этой Соньки, она носилась перед воротами. Круги были не

такие широкие. И еще дворничиха мешалась. Наташка выскочила на

площадь и понеслась вверх, к Садовой.

Дверь парадного высотного дома была тяжелая, руки оборвешь.

Закутанная лифтерша поднялась со стула и спросила:

— Вы к кому?

— К дяде.

— В какую квартиру?

— На десятый этаж. Скорее, у меня вещи на вокзале украли.

— Я с вами поеду.

Это уже было совсем ни к чему, но тетка нажала кнопку, двери

открылись, и они вошли в лифт.

— Что же вы не закрываете? — спросила Наташка. — Так и будем

стоять?

Двери подумали, потом сами медленно двинулись, сомкнулись.

Лифтерша нажала кнопку десятого. Наташка вытянулась из-за ее спины и

нажала пятнадцатый.

— Вам же десятый нужен?

— Ну и что? Нельзя нажать?

— Ну и молодежь пошла — самостоятельная, а ума никакого!

— Вот я дяде скажу, как вы про молодежь говорите. Будете мартышкам

клетки чистить.

— А что я сказала-то? Вы же сами говорили, что на десятый.

— Слону хобот качать. Там поработаешь! А то сидит, как на курорте.

— Вам бы такой курорт. Ревматизм через неделю заработаете.

— Значит, по собственному желанию, — заключила Наташка, — и вся

любовь.

Лифт остановился. Двери опять долго думали, как им разойтись.

Разошлись.

— Ну вот что, — сказала Наташка, — я дяде ничего не скажу, а вы

позвоните вон в ту квартиру. Если дядя меня сразу увидит, у него приступ

будет.

Лифтерша послушно пошла. Двери наконец надумали и, поскрипывая,

стали сходиться. Лифтерша протянула руку к звонку, но на всякий случай

обернулась. Наташки на площадке уже не было.

Она вышла на пятнадцатом. Покрутилась, отыскивая нужную сторону,

позвонила. Долго не открывали.

— Кто там? — спросил наконец мужской голос.

— Очень срочное дело.

Дверь приоткрылась, и выглянул рыхлый мужчина с выпуклыми

глазами. Одет он был в старый халат.

— Я из зоопарка. У нас мартышка убежала. Где-то по вашему дому

прыгает. Можно в окно посмотреть?

— П-п-пожалуйста! — мужчина слегка заикался. —. Только я не

думаю, чтобы она могла так далеко убежать.

— Что вы! Я один раз за ней в Малаховку ездила.

— Как же ей удается?

Комната была обставлена красивой старинной мебелью, но сейчас

Наташке было некогда рассматривать. Она рванулась к окну.

Ну и видик отсюда открывался! Машины на Садовой были маленькие,

как букашки, а люди меньше муравьев. Совсем рядом были Никитские,

бульварное кольцо, ей показалось, что она несется высоко над землей с

маленькими домами, машинами, людьми.

— Как же она у вас убегает?

— Отмычки делает.

— Ну это ерунда! Обезьяны не могут делать орудия труда.

— Вы со мной не спорьте. Сейчас вот такой шкет уже с отмычкой

ходит. Она за день столько увидит, всего наберется.

— Люди, значит, виноваты?

— А то кто же? У нас даже слон теперь просит на ночь анекдот

рассказать. А в три часа как рассмеется!

— Сеня! — позвал из глубины квартиры сонный женский голос. — Ты

с кем разговариваешь?

— Мартышка в окно заскочила. Очень смышленая.

— Совсем с ума сошел. Возьми телефон. Я чувствую, что он сейчас

зазвонит.

Пучеглазый извинился и пошел куда-то. Наташка открыла окно, села на

подоконник. Теперь вокруг была пустота, казалось, что в ней можно плыть,

если, конечно, хорошо работать ногами.

— Не видно мартышку?

— Шастает где-то, — Наташке уже надоела эта история, — ничего,

сама прибежит. Только, вы ее не кормите.

— Ладно. Вы в Москве живете?

— А что?

— Мы домработницу ищем. Может, согласитесь?

— А что делать?

— Как обычно —уборка, магазины. Обед мы часто берем из ресторана.

— И все?

— Будут, вероятно, еще какие-то поручения. Все сразу не скажешь.

— За те дела плата отдельно?

— Отдельно? Я не знаю. Но мы договоримся.

— Нет, давайте сразу. Бесплатно ничего не будет.

— Ладно-ладно. Приходите часов в одиннадцать, и все с женой решите.

— С женой? А она это разрешит?

— Приходите обязательно. Вам понравится.

Наташка чуть не подавилась от смеха. Этот пучеглазый мог кого хочешь

уморить. Она уже сбежала одну лестницу, но остановилась и крикнула:

— Сеня!

Пучеглазый выглянул и приложил палец к губам.

— Я не приду, — сказала Наташка. — А ты мартышку мою не трогай.

Она еще девочка.

Ну и физиономия была у этого Сени. Глаза совсем на лоб вылезли.

Улица Воровского Наташке понравилась. Дома были интересные.

Правда, тот желтый в самом начале пора было уже ломать — раскорячился,

как рак. А рядом серый, со всякими штучками, - похожий на замок, был

совсем ничего. И у посольства ФРГ домик был солидный. Мрачноватый

только, но так им и нужно, Наташка не удержалась и постреляла из пальца

по наглухо закрытым окнам. Рядом в красивом доме тоже было посольство.

И соседний дом тоже, наверное, для кого-то ремонтировали. Интересная

была улица.

Перед посольством Венгрии Наташка прошлась раз и два, даже на

другую сторону перешла, чтобы хорошо рассмотреть и решить. Из

открытых окон института Гнесиных кто-то голосил с утра пораньше и

скрипка визжала. Дом Наташке не понравился — аккуратный, конечно, но

без всяких украшений и очень большой. Куда такую громадину — три

этажа. Да и соседи очень горластые.

А вот рядом одноэтажный, даже не такой чистенький, был симпатичный.

Наташка подошла и прочитала — «Посольство Королевства Норвегии». Вот