Их было трое (сборник)

открыли огонь из пулеметов и винтовок. Перестрелка

длилась более двух часов. Из трубы особняка шел дым—

«гости» сжигали тайную переписку. Потом они выброси-

ли белый флаг...

Свою небольшую роль сыграл тогда и Габо.

— А что ты делал, дедушка, во время боя?— спросил

Знаур.

Габо тяжело вздохнул, недовольно крякнул.

— Признаюсь, внучек: сидел запертый в чулане

и только слушал выстрелы...

— А Мехти и Угалук?

— Еще в начале перестрелки телохранителей как вет-

ром сдуло. Хитрые бестии, не хотели ввязываться в исто-

рию...

— Ну, а дальше что?— не унимался внук.

— Дальше? Чрезвычайный комиссар Юга России

Серго Орджоникидзе дал телеграмму Ленину—как

быть с англичанами? Гм... Прибавь-ка свету, Знаур,

и достань с полочки старую газету. Я ее нарочно

сохранил. Там напечатана эта телеграмма.

Знаур достал с полочки потертый номер владикавказ-

ской газеты «Народная власть».

Старик сел на койку, надел старые железные очки.

— Еще прибавь свету и послушай, что писал наш

Серго Ленину. Ты знаешь Ленина?

— О! Знаю!—живо проговорил Знаур.— Мне Костя

рассказывал, что Ленин—красный генерал, даже выше,

чем Данел Тогоев. За бедных стоит, бесплатно им землю

раздает...

—Оно так, мой мальчик. Только Ленин не генерал,

а вождь мировой революции. И у него таких, как наш

Данел, тысячи. Ну, слушай:

«12 октября 1918 года. В. И. Ленину. Во Владикавказе

арестована английская миссия, уличенная в сношениях

119

и связи с добровольческой армией Алексеева и с контр-

революционным Моздокским советом. Задержано письмо

Локкарта представителю английской миссии полковнику

Пайку, а также письмо Шульгина с просьбой установить

связь Алексеева с союзниками. Задержанный с письмами

Локкарта и Шульгина шпион Алексеева штабс-капитан

Угневенко расстрелян.

Орджоникидзе».

— Куда же девали других шакалов?—с нетерпением

спросил Знаур, когда дедушка окончил чтение.— Тоже

расстреляли?

— Нет, Знаур. Они живы и здоровы. Ленин ответил

Серго, чтобы он препроводил арестованных в Москву.

А оттуда они преспокойно поехали домой, на свою

родину.

— Домой? Почему же?

—Потому, что всякие послы из других стран неприкос-

новенны,— пояснил Габо.— Наши люди тоже сидят

в Лондоне и Берлине.

— Так ведь наши-то хорошие, а эти — как абреки...

— Оно так. Но если мы тронем этих здесь, они повя-

жут наших у себя. Понял, Знаур?

— Вот оно что!—Знаур даже привстал с постели.

Дедушка Габо о чем-то задумался, минуты две-три

угрюмо помолчал, потом продолжал:— В те дни, когда

английская миссии была арестована и отправлена

в Москву, ходили слухи о какой-то дипломатической по-

сылке. За день до обыска посылку «гости» отправили

в Иран, своему послу. Нашим пограничникам было дано

задание задержать посылку, потому что в ней могли ока-

заться очень важные секретные бумаги и ценности. Но

посылка исчезла в пути. Наш отряд особых поручений

тоже искал.

Может быть, дипкурьеры почуяли недоброе и где-то

спрятали ее в горах. Уж не за ней ли пожаловал сюда

мистер Стрэнкл?..

— Давай, дада, расскажем обо всем главному комис-

сару!— предложил Знаур.

— Еще понаблюдаем денька два, а потом уж сооб-

щим в чека,— ответил Габо.

120

Мистер Стрэнкл вот уже второй вечер выходил на

прогулку и брал с собой Знаура. По-видимому, «несмы-

шленый казачок», каким казался Знаур иностранцу,

вполне того устраивал. Знауру, в свою очередь, открыва-

лась счастливая возможность встретить кого-нибудь из

друзей, если они еще не покинули Владикавказ.

Казачок шел на почтительном расстоянии позади

Стрэнкл а, нес его плащ или стэк, а иногда шкатулку

с сигарами. Мистеру Стрэнклу, видимо, был по душе та-

кой порядок шествия. Иногда чужестранец велел ему

расспросить о чем-нибудь горцев на их родном языке,

если они плохо понимали по-русски.

Как-то под вечер мистер Стрэнкл долго блуждал по

Осетинской слободке, потом рассматривал на кладбище

памятники — каменные столбы с надписями на незнако-

мом языке. На некоторых обелисках были укреплены ма-

ленькие, вырезанные из жести, лошадки.

— Почему здесь лошадь, а там нет никакой ло-

шадь?—с любопытством спросил Стрэнкл.

— Конь украшает тот камень, под которым лежит

джигит, погибший в бою,— пояснил Знаур.— А без ло-

шадей—кто просто так умер.

— Любопытно. Я обязательно буду записывать в

блокнот эту деталь.

Рядом с кладбищем стоял большой кирпичный особ-

няк с железными воротами. Мистер Стрэнкл остановил-

ся, взглянув на хронометр, затем на Знаура, недовольно

поморщился, словно придумывая, куда отослать ка-

зачка.

— Возвращайся домой, — сказал он наконец.

— Слушаюсь, сэр.

— Мне нужно, э-э... встретиться с одной пикантной

дамой. Свидание. Ты уже большой малый. Понимаешь?

— Понимаю, сэр.

Мистер Стрэнкл направился к кирпичному дому.

«Да ведь это дом дедушки Дзиаппа, к которому я

собирался идти с Костей и Ахметкой, — удивился Зна-

ур. — Здесь мы гостили с дядей Саладдином три года

назад. Никакой «дамы» там не было раньше.

По какому делу мистер пошел в дом Дзиаппа? Поче-

му он сказал неправду?.. Мать Хадзигуа не раз говорила

у пастушьего костра: «Неправда — спутница злых

людей...»

121

Знаур остался за каменной оградой кладбища, разду-

мывая, как бы попасть в дом, не вызвав подозрений у

Стрэнкла.

Заговор

Старый Дзиаппа был недоволен гостями. Их вполне

можно принять за абреков с большой дороги. Чем-

то они еще напоминали и беглых деникинцев, выползших

из смрадных пещер, чтобы узнать, можно ли на люди по-

казаться. Может быть, они фальшивомонетчики — кто

знает? Никто из них не поприветствовал хозяина по ста-

рым добрым обычаям — не снял почтительно шапку и не

потупил взора, как подобает младшему. Через двор про-

ходили с опаской, бросая тревожные взгляды на желез-

ный засов калитки — прочен ли?— и на каменные сте-

ны — высоки ли? А этот одноглазый урышаг в мешкова-

том костюме и с золотым портсигаром в кармане, войдя

в хадзар, поинтересовался, выходят ли окна соседней

комнаты в сад, граничащий с осетинским кладбищем.

Получив утвердительный ответ, одноглазый облегченно

вздохнул, а потом брезгливо сбросил с себя помятый пид-

жак. Перед «им почему-то все встали, кроме рыжего

сборщика лекарственных трав, который продолжал си-

деть с независимым видом в высоком кресле самого

Дзиаппа и курил так, что дохнуть нельзя было, не попер-

хнувшись.

Сын старого Дзиаппа, Амурхан, ничего вразумитель-

ного не сказал отцу, кроме того что среди прочих будут

«высокие гости», добрые вестники грядущих перемен в

жизни, что встречать нужно всех одинаково радушно, не

глядя, кто во что одет.

О каких переменах в жизни говорил Амурхан? Ка-

жется, все уже пошло прахом — и мельница в Ардоне, и

лесопилка в Алагире, не говоря о дальних приисках на

Лабе. Из всех наследственных и им самим нажитых до-

мов остался только вот этот каменный особняк на Осе-

тинской слободке.

Хорошо, что сын Амурхан служит красным директо-

ром окружной конторы лесничества, что не попал он

вместе со старшим братом, Мисостом, в Добровольче-

122

скую армию. Был бы и он теперь на чужбине, в Констан-

тинополе, а может быть, сложил бы голову <в этой абре-

ческой орде, именуемой регулярной «дикой» дивизией

Добрармии.

«Эх, Мисост, Мисост, — думает Дзиаппа, сидя возле