Пурга в ночи

Все перевели взгляд на шамана, и многим показалось, что именно из их шкурок сшил свой наряд шаман.

— Я напущу на тебя кэлет! — закричал в ярости Кергинто, но Куркутский засмеялся:

— Зови их, напускай. Я с ними сейчас расправлюсь. Ну, зови!

Куркутский встал подбоченившись. Шаман молчал, Его смутило поведение Куркутского, а учитель крикнул:

— Эй, кэлет! Я жду вас. Идите на бой! Я не боюсь вас, потому что вас нет!

Оттыргин, как и многие, задрожал от страха. А что, если кэлет услышат учителя и ворвутся в ярангу?

Кергинто многозначительно сказал:

— Ворон сообщил мне, что кэлет сейчас не придут в ярангу, но они будут сторожить каждого, кто выйдет из нее.

И шаман величаво удалился вместе с Тейкелькуте. Все с завистью проводили Тейкелькуте. Ему нечего бояться, он идет рядом с шаманом. Куркутский сказал Оттыргину:

— Иди, проверь свою упряжку и принеси остол, чтобы все убедились, что ты был у нарты и никаких кэлет нет!

Десятки глаз уставились на Оттыргина, как на обреченного. Учитель посылает его на верную гибель. Оттыргину хотелось закричать: я не пойду. Там кэлет. Но, увидев ободряющую улыбку, он с отчаянием ринулся из яранги, добежал до нарты, схватил остол и вернулся к ожидавшим его чукчам. Увидев Оттыргина здоровым, невредимым, они восторженно закричали:

— Нет, кэлет! Шаман хотел запугать! Нет кэлет!..

Куркутский с благодарностью посмотрел на Оттыргина, Он знал, — что стоило каюру исполнить его просьбу, но знал он и другое: навсегда подорвана вера в кэлет, вера в шамана.

— Сейчас будем пить чай, — объявил Куркутский. Он решил использовать удобный случай и поговорить с чукчами. — Я расскажу вам сказку, как великий вождь Ленин узнал о плохой голодной жизни настоящих людей и решил им помочь. Для этого он послал к нам своих родичей — большевиков… Будете слушать?

— Да, да! — Чукчи повеселели. Всегда интересно послушать сказку, тем более ту, в которой пойдет речи и о твоей жизни: как это великий вождь Ленин прослышал о тяжелой жизни настоящих людей.

— А теперь, дети, напишите названия рыб, которых вы сами ловили, — предложил Кулиновский и зябко повел плечами.

В маленькой тесной комнате с низким покоробившимся потолком было холодно. Бахрома инея уже висела не только на косяках входной двери и окон, но появилась и на потолке. А ведь и часу не прошло, как перестали топить печь. Дров мало, надо экономить, Ученики сидели одетые и дули на пальцы.

Николай Иванович подошел к закопченной печке, приложил ладони. Северный ветер проникал сквозь ветхие стены. Его прохладное дыхание даже на лице чувствовалось. Кулиновский услышал, что ученики о чем-то перешептываются. Он повернулся и увидел, что они не пишут.

— Ну, что же вы? Я сказал, чтобы вы написали названия тех рыб, которые…

Николай Иванович остановился. Он увидел, как лихорадочно заблестели голодные глаза на худеньких заострившихся ребячьих лицах. Рыба — основная еда, и недостаток ее все острее чувствуется в Марково. Ребята стали приходить в школу голодными. Появились свободные места. Не ходит на уроки Петя Синицкий. У него нет одежды. Много дней не посещают школу сестренка и братишка Зуевы. Отец на прошлой неделе ушел на охоту и не вернулся. Семья голодает. Вчера мать, чтобы накормить детей, убила старую собаку. Нет Афони Гришина и Феди Борисова. В семьях голодают. Умер…

Кулиновский досадливо поморщился. Хватит перечислять отсутствующих. Он подошел к переднему столу, положил руку на меховую шапочку старшей дочери охотника Федора Дьячкова.

— Что же ты не пишешь, Люба? Забыла, какую самую крупную рыбу поймала осенью?

— Кету! — воскликнула девочка с тонкими малокровными губами и протяжно на весь класс вздохнула: — Она была вкусная-я-я…

Николай Иванович увидел, как девочка глотнула слюну. Заговорили и другие ученики. Каждый вспомнил о том, какой большой и вкусной была рыба. Николай Иванович с болью слушал зазвеневшие детские голоса. Он видел на лицах голодный румянец. Кулиновский признался себе, что в задании он допустил ошибку.

— Тихо, дети!

Ребята неохотно послушались его. Воспоминания о рыбе — большой, жирной, полной икры, с сочными хрящами у головы — доставили удовольствие и как-то заглушали голод. А сейчас он с большей силой напомнил о себе. Кулиновский сказал:

— Урок окончен! Сегодня заниматься больше не будем. — Учитель хотел отпустить ребят, но пожалел их родителей. Вернувшись из школы, они начнут просить есть, а что им могут дать родители. Каждая крошка на учете. Поэтому он продержит ребят в школе как можно дольше: — Сейчас будем пить чай, и я вам буду читать сказки!

Школьники радостно зашумели. Учитель так хорошо читал сказки о чудесных далеких царствах, где живут смелые и счастливые принцы, где нет ни голода, ни холода. Кулиновский, наказав ребятам подложить в печку дров, сходил к себе домой и после спора с женой вернулся с фунтом сахару. Это было все, чем он мог угостить голодных учеников.

Усевшись тесным кружком у печки, дети неторопливо, по-взрослому, пили темный, чуть подслащенный чай и слушали учителя. Он читал, как была поймана жар-птица. Они жили в чудесном мире, и вернул их из него заунывный звон колокола.

— Пашка Чучулинкин вчерась помер, — шепотом произнесла дочка Дьячкова и перекрестилась. Замелькали руки остальных.

— Мамка его к Черепахину бегала, христом-богом молила лекарства дать, так он ей ногой в живот как даст, — округлив глаза, стал рассказывать золотушный мальчик. — Она по снегу домой ползла, и ее рвало.

Ребята притихли. Колокол продолжал тоскливо сообщать о новом мертвеце. Все чаще слышат марковцы однообразный звон, и боязно становится в душе каждого. Не о чем ли в следующий раз сообщит колокол…

— Мамка моя плачет, — сказала с тоской смуглая девочка с черными раскидистыми бровями. — Батьке говорила, что теперешней зимой мы все умрем, и еще говорила…

— Нет, Айза, — остановил ее Кулиновский. — Ты не так поняла свою маму. Все мы будем жить, и вы и ваши родные. Зима, конечно, трудная, и продуктов мало.

— Да-а, у купцов в складах много, — возразила Лиза. — Только у нас нет чем за них заплатить.

— Ну, это сейчас. — Кулиновский хотел отвлечь ребят от печальной действительности. — А скоро везде наступит иная жизнь.

Но ребята уже плохо слушали учителя. Они вернулись в суровый мир, и уже никакие сказки, никакие красивые мечты не могли отвлечь их от голода, от лежащего в холодной церкви Пашки.

Кулиновский отпустил ребят по домам. В школе стало тихо. Николай Иванович смотрел на грязные, закопченные стены, на пожелтевшую старую географическую карту с блеклыми материками и океанами, на грубо сколоченные столы и скамейки. Его, охватило бессильное отчаяние. Класс с прогнувшимся потолком начал казаться гробом, где он похоронил все свои мечты, надежды.

Вместе с Куркутским, таким же чуванцем, как и он сам, Николай Иванович стал учителем, приехал из Петропавловска в далекое Марково. А многого ли он достиг? Ученики — способные, прилежные ребята. Но разве можно нормально учиться, когда тебя терзает голод, когда бьют твою мать ногой в живот, когда чуть ли не каждый день умирают от болезней и истощения твои друзья, когда в школе всегда холодно, потому что нет дров?

Что делать? Как все изменить? — в тысячный раз задавал себе эти вопросы Кулиновский. Он стоял перед пустыми столами, невысокий, но коренастый, крепкий. Его скуластое темное лицо было серьезным. Кулиновский потер широкую переносицу. Да, Чекмарев прав… Причина не в дровах, которых у школы должно быть достаточно, не в том, чтобы купцы более охотно давали в долг товары жителям. Надо менять всю власть, весь уклад жизни. Так ему доказывал Василий Иванович, и сейчас Кулиновский особенно глубоко осознал, как Чекмарев прав.

Учитель знал о людях, что собираются у Чекмарева, Их разговорам он не придавал значения. Он не видел силы, которая могла бы изменить весь порядок жизни. Про себя Кулиновский считал Чекмарева и его товарищей просто мечтателями и был убежден, что жизнь можно улучшить, если люди начнут друг другу помогать. Николаю Ивановичу казалось, что если бы у школы было больше дров, то и учеба бы шла лучше.