Пурга в ночи

Тейкелькуте потерял хорошего пастуха и был зол, что теперь надо кормить большую семью Туккая и его самого. Поэтому шаман сказал оленеводам, что они должны прогнать из стойбища Туккая. Так шаману сказал самый старший келе [4]. Если же Туккай не будет изгнан, говорил шаман, то большая беда придет в стойбище: падут олени, исчезнет зверь, уйдет за сопки солнце, которое оскорбил смехом Туккай, и настанет вечная ночь. Странное поведение Туккая шаман объяснял тем, что он советуется с духами, как погубить оленеводов.

Напуганные оленеводы перевезли Туккая и его семью в Ново-Мариинск. Здесь нашлась полуразрушенная яранга. На остове из костей кита висели обрывки моржовых шкур. Ярангу кое-как починили, и в ней поселился Туккай. Жила его семья голодно, и все обходили ярангу.

И вот неожиданность. У яранги Туккая — каюр Оттыргин, который стал у русских важным человеком, «человек с солнечными волосами». Чукчи видели, как Оттыргин взял с нарты чем-то набитый мешок и вошел с Берзиным в ярангу Туккая. Что они принесли бывшему пастуху, в которого вселились темные духи? Любопытство побороло страх. Осторожно подходили чукчи к яранге Туккая. Весть о приезде к пастуху гостей дошла и до Тейкелькуте. Богатый оленевод тоже пришел.

Когда он вошел в ярангу Туккая, там уже набилось много людей. Они почтительно посторонились, уступая Тейкелькуте дорогу и место. Он уселся рядом с Берзиным и взялся за трубку. Покуривая, Тейкелькуте внимательно следил за происходящим маленькими хитрыми глазами. Тейкелькуте был недоволен, что Берзин пришел к Туккаю. От этого хорошего не жди.

Богатый оленевод помнил свой спор с Берзиным о Свенсоне. Если «человек с солнечными волосами» против американца, то, значит, и против него, Тейкелькуте. К такому выводу пришел богатый оленевод. А события в Ново-Мариинске обеспокоили Тейкелькуте. Русских начальников расстреляли люди, которые были у него пастухами и теперь сами стали начальниками. Торговцы боятся людей, поднявших красный флаг, а американский торговец даже отвезен в ту самую тюрьму, в которой находился Туккай и которая отняла у него разум.

Тейкелькуте был недоволен и обеспокоен. Плохой пример для его пастухов. Они, как эти русские, захотят стать непослушными и заберут у него оленей, оружие. При этой мысли он громче засопел трубкой.

Появление в уезде «человека с солнечными волосами» и его товарищей было для него угрожающим, Русские, называющие себя странными словами: «большевики», «коммунисты», имеющие нового царя по имени Ленин, вмешиваются в жизнь чукчей… Бежать, скрыться в тундре, чтобы никто не нашел к его стойбищу дорогу, никто, кроме Свенсона.

Беспокойные мысли не мешали Тейкелькуте внимательно следить за тем, что происходило в яранге. Оттыргин высыпал перед Туккаем пушнину, и все чукчи поразились:

— Какомэй! [5]

Они узнали шкурки, которые собрали Туккаю для уплаты налога. Подвинув пушнину к коленям неподвижно сидевшего Туккая, Оттыргин сказал:

— Новая власть возвращает Туккаю его пушнину. Новая власть говорит, что налог с Туккая был взят несправедливый. Все налоги были несправедливые. Новая власть справедливая. Она отдает Туккаю его пушнину.

— Какомэй! — выдохнули чукчи.

Оттыргин старался говорить медленно, как это делают старики и умные люди. Чукчи с почтением и даже со страхом смотрели на Оттыргина. Какой он стал важный у новых русских начальников.

— Новая власть хорошая. Она хочет, чтобы все ходили с полными животами.

— Этаки! — выругался Тейкелькуте. Ему не понравились слова Оттыргина. — Кто же за оленями будет бегать, если у всех животы будут полные? Кто будет?

Оттыргин смешался. Окрик богача смутил его, и он торопливо закончил:

— Советы, ревком людям хотят хорошее.

— Болтаешь глупо, — прервал его снова Тейкелькуте. — Кто всех накормит? Он? — Тейкелькуте кивнул головой в сторону Берзина, который напряженно следил за происходящим. Он понимал, что богач чем-то недоволен и Оттыргану трудно с ним спорить.

Молодой каюр не мог соперничать с авторитетом и силой богача. Тейкелькуте сказал о Берзине:

— Этого «человека с солнечными волосами» надо самого кормить. Он вон от голода какой желтый, как клык старого моржа.

Послышались одобрительные восклицания. Чукчи признавали справедливость слов Тейкелькуте. А он продолжал наступать на Оттыргина:

— Может, ты его накормишь и нас всех? У тебя много оленей?

Веселый смех наполнил ярангу. Оттыргин беспомощно оглянулся на Берзина, ища поддержки. Август Мартынович не знал, о чем шел спор, но понимал, что нельзя терять времени, и сказал Оттыргину:

— Неси второй мешок.

Оттыргин бросился из яранги к нарте так стремительно, что многим показалось, что каюр бежит от Тейкелькуте, признав себя побежденным. Они зашумели, заговорили. Тейкелькуте уже хотел уйти, как Оттыргин приволок мешок. Шум в яранге затих. Все вытягивали шеи, стараясь рассмотреть, что в мешке Оттыргина. Он подтянул его к Туккаю.

— Новая власть дарит Туккаю вот все это.

Оттыргин похлопал по мешку и, развязав его, стал выкладывать плитки чаю, пачки сахару, куски цветастого ситца…

— Какомэй! — В этот день чукчам не раз пришлось удивляться. Оттыргин все вынимал из мешка товары, и гора их росла рядом с Туккаем. Каждый новый предмет из мешка встречали восхищенно.

— Ай! Ай! Ай!

Тейкелькуте сердито дымил трубкой. Оттыргин победил его, и теперь симпатии на стороне каюра. Берзин сказал, чтобы Оттыргин не жалел плиточного чая и заваривал погуще. Чукчи с наслаждением пили почти черную жидкость, обливались потом и уже поговаривали, что новая власть действительно хорошая.

Берзин не мог больше оставаться в яранге. Духота, тяжелый запах немытых тел, волнения, связанные с женитьбой Мандрикова, с арестом Маклярена, утомили его. Голова разболелась, а тело от слабости покрылось испариной. Он едва добрался до домика Клещина и свалился в постель. Болезнь снова начала наступать. Берзин, обессиленный, лежал на спине и прислушивался к хрипам в груди. Он был доволен, что в домике никого не оказалось. В памяти возникали смутные, неяркие тени. Незаметно Берзин заснул…

А в яранге продолжалось чаепитие. Тейкелькуте мрачно следил за весело болтающими чукчами, за довольным Оттыргиным и остановил свой взгляд на безучастном Туккае. Он не притронулся к пушнине, не порадовался подаркам и даже чай пил равнодушно из кружки, которую ему сунул в руки Оттыргин, Тейкелькуте озарило:

— Почему же Туккай ничему не рад?

Вопрос Тейкелькуте задал громко и многозначительно. Многие с опаской поглядывали на Туккая. Все вспомнили, что они находятся в яранге у человека, в которого вселились злые духи.

Оттыргин растерялся. А Тейкелькуте с торжествующей улыбкой сказал:

— Об этом нам скажет шаман Кергинто. Где шаман? Только он может говорить с духами.

Чукчи согласно закивали. Они одобряли предложение Тейкелькуте. Оно было справедливым. Так думал и Оттыргин. Шаман все знает, ему дано говорить с Вороном и понимать его.

Кто-то сбегал за Кергинто. Шаман был уже старый, с трясущейся головой, с реденькой, в несколько седых волосиков, бородой. Одет Кергинто был богато. Кухлянка обшита полосками меха росомахи с нашивками из цветной замши и вышивками из разноцветного бисера. Каждый узор вышивки имел тайное значение, понятное только шаману и духам. На малахае и на кухлянке висели хвостики горностая и песцов.

Чукчи встретили Кергинто с почтением. Его усадили рядом с Тейкелькуте. Оттыргин наполнил большую кружку чаем и подал ее шаману. Он был рад приходу Кергинто. Если чукчи не поверили Оттыргину из-за Тейкелькуте, то шаману они поверят. А он через духов знает, что Оттыргин говорил обо всем правду, и подтвердит это. Скажет, что Мандриков со своими друзьями, которые все вместе называются ревкомом, желают всем чукчам только хорошей жизни.

Оттыргин вместе со всеми ждал, когда заговорит Кергинто, и не обращал внимания на то, что Тейкелькуте что-то шепчет на ухо шаману. Тот слушал богатого оленевода и пил маленькими глотками чай. Наконец Кергинто отставил кружку и, смотря прямо перед собой, заговорил тихим голосом. Шаман уже давно не бил в звонкий бубен, не плясал. Для этого у него не хватало сил, но он мог провести камлание и передать людям волю духов. Слабо шевелились губы шамана, но все слышали, что он говорил. В яранге стояла особенная тишина, и только Туккай время от времени подносил к лицу руки, шевелил пальцами и бессильно их опускал.