Пурга в ночи

Бирич с нетерпением ждал, когда начнет ощущаться нехватка товаров. В его складах и складах других коммерсантов покупатели уже не находили некоторых товаров, но шли в другие лавки и приобретали их там. Кое-кто из мелких торговцев решил под шумок сделать запасы продовольствия и охотничьих припасов, чтобы позднее на них заработать. Первое сообщение об этом Биричу принес Еремеев.

Вытирая грязной тряпкой, заменявшей ему и носовой платок, и полотенце, разъеденные трахомой глаза, он тихо говорил:

— Тренев через людишек товарец ходкий партиями большими покупает.

— Куда прячет?

— Под пол своего домишки, где ревкомовцы — желанные гости. — Еремеев захихикал. — Тренев хитер, ох как хитер, да на затылке глаз не имеет. Вот я его и выглядел. Товарец еще припрятывает в сарайчике.

— Ревкомовцы знают о закупках Тренева?

— Нет… Тайком от ревкома все делишки обделывает.

Еремеев смотрел на Бирича преданным и в то же время просительным взглядом. Бирич угостил его водкой. Павел Георгиевич был доволен: хитрюгу Тренева он приберет к рукам.

— Про Тренева в себе держи, — предупредил Бирич. — А что нового в ревкоме?

— Говорят, — неопределенно махнул рукой Еремеев.

— О чем же? — Бирич выжидательно смотрел на Еремеева, но тот на этот раз не смог удовлетворить его любопытства, и Павел Георгиевич сердито прогнал его.

— Иди и слушай, ничего не пропускай. Ко мне приходи, когда в ревкоме уже никого не будет.

Еремеев покорно попятился и скрылся за дверью. Бирич с улыбкой потер руки:

— Ну-с, господин Тренев Иван Дмитриевич, крылышки ваши связаны. Как это поется: «Ах, попалась, птичка, стой».

Оставаться дома не хотелось, и Бирич вышел посмотреть, что происходит в Ново-Мариинске. И сразу же встретился с Еленой Дмитриевной. Молодая женщина вела на поводке Блэка. Он радостно залаял. Его хозяйка была недовольна встречей. Бирич это заметил, но приветливо поздоровался. Елена Дмитриевна неохотно ответила и поторопила Блэка:

— Тихо! Тихо! Домой! Нас давно ждут!

Бирич проводил ее взглядом. И в нем поднялось презрение к этой красивой женщине. Для нее ничего не изменилось, думал он. Так же бездельничает, прогуливает Блэка. Любовь к Мандрикову? Едва ли. Просто поиски новых ощущений, не больше. Надоест Мандриков, сменяет на другого. И так — всю жизнь. Торгует своей красотой, своим холеным телом, хотя сама этого еще не понимает или не хочет в этом признаться.

Струков случайно из окна увидел встречу Бирича и Елены Дмитриевны. Когда они расстались, он, приоткрыв дверь и убедившись, что за ними никто не наблюдает, осторожно окликнул Бирича:

— Не заглянете ли на минутку, Павел Георгиевич?

Бирич был удивлен приглашением бывшего начальника милиции, оказавшегося тайным большевиком, но, не колеблясь, быстро вошел в амбулаторию. Им двигало и любопытство и не покидавшее подозрение, что Струков не большевик. Едва ли колчаковские власти во Владивостоке могли так опрометчиво послать начальником милиции малоизвестного человека. К тому же американцы наверняка интересовались, кто едет в Анадырский край.

Не торопясь, он переступил порог амбулатории и оказался в небольшой комнатке. Деревянные жесткие кушетки, покрытые белыми простынями, две табуретки, стол у окна с шеренгой пузырьков, шкаф в углу составляли всю ее обстановку. В углу умывальник тяжело ронял в таз капли. Приемная с выходившей в нее печкой, очевидно, служила Струкову и жильем.

— Быстро вы амбулаторию оборудовали, — со скрытой иронией похвалил Бирич. — Не ожидал, что у вас такие таланты.

— Человек все может, когда надо, — многозначительно ответил Струков и пригласил взглянуть на палату. Он растворил дверь в соседнюю комнату. Там стояло шесть застеленных кроватей. В комнате никого не было.

— Мило, очень мило, — тем же тоном произнес Бирич.

— Завтра привезут первых пациентов с копей, — притворил дверь в комнату Струков и жестом пригласил Бирича присесть… Слова Струкова обеспокоили коммерсанта. Он подумал о сыне, но Струков успокоил его:

— Привезут милиционеров, которых избили угольщики во время переворота.

Бывший начальник милиции негромко постукивал пальцами по столу, о чем-то раздумывая. Бирич видел, что Струков колебался, Наконец он сильно ударил пальцами по доске стола и решился:

— Скажите, вам по-прежнему доверяет Учватов?

— В наше время едва ли кто кому доверяет.

Бирич тянул время, чтобы обдумать вопрос Струкова. Не скрывается ли подвох? Может быть, Струков хочет его спровоцировать. Павел Георгиевич внимательно следил за ним. Не для того ли он мне показал свою пустую амбулаторию, думал Бирич, чтобы я убедился, что нас никто не может подслушать? А может быть, он со мною говорит по поручению ревкома? Они не доверяют Учватову и хотят проверить его. Но что-то подсказывало Биричу, что Струков с ним не хитрит. Бирич откровенно сказал, зная, что ничем не рискует:

— С момента захвата власти ревкомом я не встречался с Учватовым.

— Жаль! — Струков был огорчен. — Мне так хотелось поговорить с ним, попросить об одном одолжении.

— Почему бы вам не обратиться прямо к нему? — спросил Бирич, не спуская с собеседника глаз.

— Можно, конечно, но я его не вижу, а тут в окно вас случайно заметил. — Бирич почувствовал, что Струков разочарован. Они поговорили о погоде. Вскоре Бирич ушел, так и не решив, был ли Струков с ним честен. А колчаковец разразился бранью:

— Старая трусливая крыса! Собственной тени, боится. Сына его сгноят в копях, а он и не пикнет. Крепко большевики напугали!.

Струков ходил по комнатке. Что-то надо делать, что-то надо! Он чувствовал себя одиноким. Его сторонились. Нина Георгиевна не пустила на порог, она с большевиками. Он не забудет этого и не простит ей ничего. Шваль, проститутка — и так могла с ним поступить. Неудивительно, что она нашла себе друзей среди сброда, захватившего власть. Струков уже стал рисовать картины расправы с членами ревкома, с Ниной Георгиевной и вспомнил, что он бессилен.

Первая попытка окончилась неудачей. Струков пожалел, что не дал понять Биричу, что он знает о его распоряжении Толстой Катьке. Тогда бы он стал покладистее. А может быть, и правильно, что промолчал. Козырь в запасе никогда не мешает. Но Учватов ему нужен. Только через него он сможет узнать, каково положение во Владивостоке, где Колчак, и уже в зависимости от этого будет действовать. Струков не доверял сообщениям ревкома.

Ново-Мариинская радиостанция перехватывала передачи мощных американских станций, и по ним ревком составлял сводки для населения. Американцы неохотно сообщали о городах Сибири, в которые входила Красная Армия, но этого было достаточно, чтобы узнать о поражении колчаковцев. Не лучше обстояли дела у войск Антанты на других участках.

Струков не верил, что бывший заведующий радиотелеграфной станцией верен ревкомовцам. Он знал, что переворот нарушил все планы Учватова, разбил все его мечты о наживе и славе. И если ему пообещать, что они могут осуществиться, то пойдет он на все. Хорошо иметь дело с человеком, для которого самое главное в жизни — копейка, подвел итог своим размышлениям Струков. В таком никогда не ошибешься. Знаешь, что ему надо и что от негр можешь получить. Однако как мне встретиться с Учватовым?

Из задумчивости Струкова вывел шум подъехавшей нарты, тяжелые шаги на крыльце и громкий стук в дверь. Струков в тревоге бросился к окну. Дверь, отворилась, и вошел Лампе. Огромный, шумно дыша, он внес в комнату холод и всю заполнил ее.

— Вы? — Струков уставился на усталое, обросшее, многодневной щетиной жирное лицо американца.

— Мой полузамерзший и истощенный голодом труп, — хрипло ответил Лампе и, с сомнением посмотрев на табуретку, уселся на скрипнувшую кушетку. Медленным движением он стащил с головы малахай и, отдуваясь, спросил:

— Что тут происходит? Почему Маклярен в тюрьме? Я подъехал к складу. Закрыт. К нему домой — прислуга ничего толком не может объяснить. Только узнал, что Громов уже подо льдом, а вы разжалованы и стали лекарем. — Лампе, оттопырив нижнюю толстую губу, презрительно осмотрел комнату. — Правда, что большевики тут власть взяли? Это они красную тряпку над управлением вывесили?