Люди на болоте. Дыхание грозы

уже, что утраченного, как бы ни метался, уже не вернешь: что с воза упало,

то пропало, - надо приноравливаться к новому состоянию. Может, и на той

земле, если понатужиться как следует, добиться чего-нибудь можно. Пусть не

в достатке, а и с той, перебиваясь, прожить как-то можно. А если круто

придется, то и на заработки какие-нибудь податься...

И светилась снова в беспокойной кручине тревожная и заманчивая память о

Ганне: вновь будто звала Ганна его в недоступный мир, и вновь казалось -

вот-вот Василь разорвет все, что опутало его, пропади оно пропадом, - и

пойдет свободный, счастливый. Казалось временами, будто он уже свободен,

не в мыслях, а на самом деле. Тогда по жесткой, скованной морозом дороге

ноги несли веселее, легче. И не чувствовал уже холодного ветра, что

пронизывал домотканые штаны, что забирался под свитку. И радостно было

видеть эти первые, несмелые снежинки, что, мельтеша, прихорашивали землю,

вблизи и вдалеке, где он угадывал купы деревьев у Глинищ, у того села, где

была Ганна.

"Зима начинается. Зима, как надо..." Когда шел полем, мимо Глинищ,

выделил в неровном ряду стрех гонтовый скат школьной крыши, едва сдержал

себя, чтоб не свернуть туда.

Не знал, как после всего встретит Ганна; чувствуя большую вину перед

нею, только взволнованно, растревоженно смотрел издали. Медленно, нехотя

шел от села, нелегко преодолевал непослушное желанье, что останавливало,

тянуло назад. Уже за греблей, у Куреней, им овладело другое: просто не мог

смотреть на цагельню, на свою полосу, издевательскую черноту которой

выбеливал снег. Даже остановился, долго, помрачнев, стоял, не глядя туда и

не находя сил оторваться, двинуться дальше. Пошел, когда услышал со

стороны Олешников - кто-то догоняет на телеге...

С этого дня на смену мороси и слякоти пришли морозы.

Окаменела грязь на дорогах, затвердели потемневшие болота, сковало

веселым льдом канавы, копани. Василь не ошибся: лесом, болотами, полями

шла зима. В Куренях стали белыми, звонкими утренние рани, серыми,

трескучими медлительные ночи. В одно такое звонкое утро Хоня подкатил с

развеселой компанией к Хадоськиной хате. Шумно, с гиканьем несся по улице,

по гребле - к церкви - свадебный обоз, в котором на двух возках сидели

наряженные, разрумянившиеся молодые: Хоня и Хадоська. Хадоська смотрела

сдержанно, серьезно, как, считала она, следовало в такой день; Хоня

хохотал, неистовствовал: издали было видно, как доволен он своей удачей,

своей долей.

1958, 1961 - 1965

СОДЕРЖАНИЕ

Люди на болоте. Авторизованный перевод с белорусского Мих. Горбачева

Дыхание грозы. Авторизованный перевод с белорусского Дм Ковалева

Иван Мележ - талантливый белорусский писатель Его книги, в частности

роман "Минское направление", неоднократно издавались на русском языке.

Писатель ярко отобразил в них подвиги советских людей в годы Великой

Отечественной войны и трудовые послевоенные будни.

Романы "Люди на болоте" и "Дыхание грозы" посвящены людям белорусской

деревни 20 - 30-х годов. Это было время подготовки "великого перелома" -

решительного перехода трудового крестьянства к строительству новых,

социалистических форм жизни Повествуя о судьбах жителей глухой полесской

деревни Курени, писатель с большой реалистической силой рисует картины

крестьянского труда, острую социальную борьбу того времени.

Иван Мележ - художник слова, превосходно знающий жизнь и быт своего

народа. Психологически тонко, поэтично, взволнованно, словно заново

переживая и осмысливая недавнее прошлое, автор сумел на фоне больших

исторических событий передать сложность человеческих отношений,

напряженность духовной жизни героев.