Записки мерзавца (сборник)

   На границе Кубанской области и Черноморской губернии есть станция Хотмыжи: по сю сторону (годы 1918--20) разливанное море хлеба, сала, сахара и т. д., по ту сторону к Черному берегу голод и прозябание. В Хотмыжах стоял кордон и отбирал у едущих с Кубани всю живность, весь керосин и пр. Кончилось тем, что голодные ушли в зеленые, в новом своем качестве явились в Хотмыжи и вырезали весь кордон: рубили носы, вырывали глаза, пилили руки-ноги. И в Хотмыжах началась неделимая Россия, вызванная к жизни движением снизу, из самой гущи...

   Предметные уроки! Везде все четыре года подряд одни строго предметные уроки: не будь федералистом, бойся генералов, не верь щедрым дарам ("банки, дома, земля -- все народное"), на мобилизацию не являйся, не жди спасения от ораторов, шпагоглотателей и священных кудесников.

   Кто не спекулирует, тот не ест; для того, чтобы в хижинах наступил мир, надо, чтобы их обитатели заработали себе дворцы. В третьей России будет только одна традиция -- традиция веры в жизненную правду предметных уроков. Решительно на всякий трудный случай будет соответствующее воспоминание из времен Колчака, Деникина, Каменева, Фрунзе, движения Антонова, рейда Мамантова, немецкой оккупации, союзной интервенции, украинской самостийности, цветения лимитрофов... При решении всякого случая будет грозная презумпция: если нет соответствующего воспоминания -- поступать в порядке, обратном мечтаниям кучки интеллигентов. Они, кочуя из лагеря в лагерь, из симпатии к симпатии -- пришли к так называемой русской ориентации -- т. е. величайшей в мире бессодержательной пошлости, в сравнении с которой даже Лига Наций кажется остроумнейшей идеей. Нельзя ориентироваться на собственную нищету, вшивость, расхлябанность, разруху. И у третьей России должен быть поводырь. Выбор определяется просто: ставка на победителя, бойся плачущего неудачника. И так как единственный реальный, -- а не Версальский -- победитель, Америка, то третья Россия пойдет с ней. На первых порах нас, конечно, обкрадут, надуют, обсчитают. Но такова школа жизни -- за ученье надо платить. Тот, кто хочет сам стать комбинатором, примиряется с тем, что вначале он жертва комбинаций.

   Для того, чтобы второе поколение бухарских шапочек стало Фордами, Гарриманами, Рокфеллерами, первое поколение сознательно обречет себя на поток и разграбление заокеанских варягов.

   Единственный разумный шаг советской власти -- щедрая раздача концессий. Концессии (также, как таможенный договор 1904) страшны лишь нашей деклассированной, бездарной, бессильной буржуазии. Народ должен пройти настоящую школу. Чем для России первой была дыба Петра, тем для третьей явится дыбы концессионеров.

   Савва Морозов мог научить народ лишь искусству подрубания сука, на котором он сидел; фанатик собственности -- Американец -- научит народ потогонной системе, докажет незыблемость железного закона заработной платы: жоржикам и бухарским шапочкам русские рабочие полностью возместят развал 1917, с жоржиками они не поговорят, жоржики не будут строить фабричных театров, где ставятся "Ткачи" Гауптмана... у них есть манеры и вкусы хозяина, они не стесняются своих богатств... И когда окончится срок учения, они сумеют подрубить сук концессионеров.

   Третья Россия -- грубая, но сильная, алчная, но все выживающая, духовно нищая, но материально богатая. В первый раз за все существование России рационализму, заложенному в основе народной души, дан будет полный исход.

   Если угодно, это неославянофильство. Вера в русский народ, но в иное его будущее. Чтоб не светил, как прежде, но грел, грел самого себя. С "особенной статью" покончено навсегда. Горе народу, сущность которого не поддается банковскому учету. Романтика славянофильства умерла, начинается практика западничества, ведущая к неославянофильству.

   Вшивая, немытая, перешедшая все Рубиконы, расплевавшаяся со всеми богами третья Россия... И ей мы поклонимся, сжав кулаки, стиснув зубы, со скорбью смертной, ибо чаши сией уже не миновать.

   Россия выстрадает себя таким страданьем, таким декадансом и забвением, в сравнении с которыми Кронштадтская трагедия еле слышный отзвук ползущего обвала. В Кронштадтские дни с обеих сторон был bête humaine {зверь человеческий (фр.).} и ни один выстрел не пропадал даром! В дни рождения третьей России каждый выстрел убивает чудо искусства, былую, невозвратимую гордость...

   Музыка играет все тише и тише, все явственней в марш Лурье переходит "vers la flamme" Скрябина, все глубже опускается гроб, летят последние пригоршни -- достижения театров, балет, предгрозовая живопись, поэзия эклектиков, философия последышей. Скоро наступит полная тишина для муз и заговорят топоры, молотки, кирки...

   Сто лет назад Боратынскому грезился кошмар. В смене поколений все чернее сгущались тучи. И наконец на горизонте его видения мелькнули последние образы: исчезло все -- радости, музы, искусства...

   И в пышную дубраву древних лет

   Державная природа облачилась...

   Величествен и грустен был позор

   Пустынных рек, лесов, полей и гор...

   Один туман над ней, синея, вился

   И жертвой очистительной дымился...

   Жертвой очистительной уже дымится третья Россия!..

КОММЕНТАРИИ

   Первые сведения о подготовке книги относятся к началу октября 1921 г., когда в газете "Общее Дело", где сотрудничал А. Ветлугин, была опубликована информационная заметка: "А. Ветлугин готовит к печати новую книгу этюдов о России в революции под общим заглавием "Третья Россия". В числе глав: "У нас в Пасси" (политический Париж); "Кладбище мечты" (Константинополь); "Джектатура" (роковые люди революции); "Прообразы" (Колчак, Гобечиа, Пальчинский и т.д.); "Города и зори" (Германия в революции), "Трагедия Полуострова" (Крым); "Он" (сыпной тиф), "Кэтти Боде" (бабка в 1835 и внучка в 1919) и т. д." (No 443. -- 3 октября. -- С. 3). Указанная структура издания отличается от окончательного содержания книги "Третья Россия" и гораздо в большей степени соответствует составу выпущенного в 1922 г. в Берлине издательством "Русское Творчество" сборника А. Ветлугина "Герои и воображаемые портреты". II ноября 1921 г. в рубрике "Новости искусства и литературы" газета "Общее Дело" сообщала: "В середине декабря из-во "Франко-Русская Печать" в Париже выпускает в свет новую книгу А. Ветлугина -- "Третья Россия" (No 481. -- С. 3), а 16 ноября в газете были опубликованы фрагменты из главы "Его Величество Сыпняк" с редакционным предварением: "В середине декабря парижское книгоиздательство "Франко-Русская Печать" выпускает в свет новую книгу А. Ветлугина ("Третья Россия")" (No 486. -- С. 2), однако в указанный срок книга не вышла. С 12 января 1922 г. в газете "Общее Дело" печаталось объявление, указывающее точный срок выхода книги: "20 января выйдет в свет новая книга А. Ветлугина (автора книги "Авантюристы гражданской войны") "Третья Россия": 1) Поручики и племянники; 2) Последняя Метель (поэты, учителя жизни, университет, последняя Москва), 3) Джеттаторэ (роковые люди революции), 4) Его Величество Сыпняк, 5) Гибель Надежды (кондотьеры, мстители, пустоцветы), 6) Новый Завет (Standart Oil, Royal Dutch, Луи Люшер, Гюго Стиннес, Матиас Эрцбергер, Нефтяная мораль); 7) У нас в Пасси; 8) Третья Россия. Изд. "ФРАНКО-РУССКАЯ ПЕЧАТЬ" в Париже". 21 января 1922 г. то же объявление было опубликовано с формулировкой "новая книга" без указания числа (No 546. -- С. 3), а через несколько дней появилась информация о том, что книга находится в продаже. Таким образом, книга вышла 20--21 января 1922 г. На обложке книги значится: А. Ветлугин. Третья Россия. Издательство "Франко-русская печать". Париж. 1922. На титуле те же выходное данные, за исключением указания издательства. И на обложке, и на титуле стоит издательская марка "PRESSE FRANCO-RUSSE". На обороте титула указана типография: Imprimerie "Presse Franco-Russe"; Типография "Франко-Русск. Печать"; 216 Bd Raspail, Paris". Текст печатается по данному изданию.