Бродящие силы. Часть I. Современная идиллия

- Насчет этого будьте покойны, отыщу такое место, куда никто не заглянет. А в котором часу быть делу?

- Да этак после кофею...

- Не поздно ли будет? Тогда уже много гуляющих.

- По мне, хоть в четыре, в пять.

- Вот это так; возьмем же среднее: в половине пятого. Еще один пункт: сколько взять с собою пива?

- Это для отпразднования примиренья?

- Нет, настоящее примиренье совершится уже дома, со всем комфортом. Но надо же подкрепляться и в антрактах?

- Справедливо. Возьмите по паре бутылок на брата, всего, значит, восемь.

- Десять, хотите вы сказать?

- Как десять?

- А посредника вы и забыли?

- Да к чему же нам посредник?

- Как к чему? Я, положим, буду уверять, что ваш дуэлянт ранен; вы будете настаивать, что не ранен; вот тут-то и нужен посредник.

- Да ранен или нет - я всегда буду согласен, что ранен.

- Э, так вы вот как! Теперь я настоятельно требую, чтобы был посредник.

- А где вы возьмете его?

- И точно, где его взять?..

Брони погрузился в размышления над этим первостатейным вопросом.

- Блестящая мысль, - сказал Змеин. - Отчего бы не пригласить нашего же брата-студента?

- Кого это?

- Да старшую Липецкую.

Насмешливая улыбка появилась на губах корпор-ната.

- Я и забыл, что у вас есть студентки. Да сильна ли она по части пива?

- А разве это так необходимо? К тому же она лечится сыворотками, а таким больным воспрещаются всякие спиртуозные напитки.

- Ради этого, пожалуй, можно сделать исключение. Не возьмете ли вы на себя труда переговорить с нею? Остальные хлопоты я в таком случае возьму на себя.

- Bene. Но теперь и я со своей стороны намерен возбудить вопрос: не взять ли с собою доктора?

- Бог с вами! К чему без надобности замешивать посторонних? В случае чего я сам сумею перевязать: не впервой.

- А экипаж?

- Ну, тот, пожалуй, еще можно взять. Кстати, туда уложить пиво.

- А я запасусь квадратною саженью английского пластыря и наличным количеством носовых платков. Но где вы возьмете эспадроны?

- Где-нибудь да выкопаю. Пойду сейчас отыскивать, - прибавил он, вставая и бросая на стол должные за пиво деньги. - До свиданья.

- Смотрите, чтоб были потупее.

- Напротив, чем будут они острее, тем легче потечет кровь.

- И то правда. Кланяйтесь же и благодарите.

Змеин пошел отыскивать экс-студентку. Нечего, конечно, прибавлять, что та приняла его предложение - быть посредницей - как нечто подобающее, вполне естественное.

XVII

И ГРЯНУЛ БОЙ!

На следующее утро, ясное, солнечное, еще до половины пятого, все прикосновенные к предстоящему поединку собрались уже в столовой пансиона. На вопрос прислуживавшей им служанки: куда господа поднялись так рано? был согласный ответ:

- Ins Grime.

Перед окнами дожидались четырехместные дрожки. Брони вынес и уложил в них с осторожностью какую-то длинную вещь, завернутую в плед; затем не менее заботливо поместил на дне экипажа объемистую корзину, из которой лукаво выглядывала группа бутылочных горлышек.

Укрепившись на скорую руку кофе, поднялись в путь. В экипаж сел один Брони, для охранения уложенных в нем сокровищ. Остальные следовали пешком. Куницын не выспался и потому был мрачен и молчалив; впрочем, не с кем было и говорить ему. Лиза и натуралисты болтали как ни в чем не бывало, так что никто из встречавшихся им экскурсантов не мог в них заподозрить траурную процессию к лобному месту.

За малым Ругеном, на краю опушки, дрожки остановились. Выскочив из них, Брони велел кучеру обождать, передал Змеину плед с завернутыми в него таинственными вещами, сам завладел заветною корзиною и, став во главе процессии, углубился в чащу. Вскоре открылась перед ними небольшая лужайка, замкнутая кругом высокими деревьями. Солнце обливало свежую мураву своим полным светом и играло там и сям в невысохших брызгах утренней росы. Из чащи веяло прохладой и сыростью.

Секунданты развернули пледы, и обнаружились четыре блестящих лезвия.

- Сюртуки долой! - скомандовал Брони.

- В их-то присутствии? - указал Куницын на Лизу.

- Пожалуйста, не стесняйтесь, - заметила та, - я не так мелочна, чтобы показывать наивный вид, будто не знаю, что мужчины являются на свет не в платьях, и боюсь, что, скинув их, они сдерут с себя живьем кожу.

- А в таком случае я с моим удовольствием, - сказал правовед, следуя примеру противника, который же сбросил с себя верхнее платье. - Я забыл, что вы материалистка.

Секунданты вымеривали между тем длину оружия.

- Приблизительно одного калибра, - сказал корпорант. - Выбирайте, господа.

Противники взяли по эспадрону, секунданты также.

- Брр, какой мороз; заметил Ластов, становясь в позицию. - Хорошо еще, что я в одних рукавах, а то можно было бы подумать, что трушу.

Презрительная улыбка пробежала по лицу Куницына; но, воздерживаясь от всякого замечания, он поправил только в глазу стеклышко.

- Что же, господа, - спросила Лиза, - так в шляпах вы и деретесь?

- Оно практичнее, - отвечал поэт, - солнце не мешает, да и тумаки по голове не будут так ощутительны. Одно условие, милый мой, - обратился он к противнику. - Тебе, конечно, также не особенно желательно быть обезображенным; так я предлагаю, не бить в лицо. Хочешь?

Правовед опять усмехнулся:

- Жаль вам своей смазливой рожицы? Пожалуй, так и быть, не трону.

- Я вовсе не нуждаюсь в твоем великодушии, - отвечал Ластов. - Кому из нас двоих, тебе или мне, дороже его смазливая рожа, - подлежит еще сомнению. Разница между нами только та, что я откровеннее тебя и высказал обоюдную задушевную мысль. Впрочем, если хочешь, я отсеку тебе нос; что я дерусь недурно, подтвердит тебе Змеин.

- Да ведь я же говорю вам, что не имею ничего против вашего предложения. Вы хотите только выиграть время.

- Нимало. Я к твоим услугам.

Оружия врагов скрестились. Секунданты стали каждый за своим дуэлянтом, готовые предупредить вооруженною рукою всякий "незаконный" удар противной стороны. Посредница в ожидании предстоящего зрелища, расположилась на ближнем древесном пне.

- Los [давайте (нем.)]! - скомандовал корпорант. Куницын быстро отделил эспадрон от неприятельского лезвия и ударил приму. Ластов спокойно и ловко отвел удар. Правовед замахнулся квартой - и та была отбита. Посыпался еще ряд метких ударов, отпарированных с тем же искусством. Куницын заносится опять квартой; Ластов парирует намеренно слабо, вражеское лезвие соскальзывает к нему на грудь - и на белоснежной рубашке его, ровно по середине груди, выступает явственная красная полоска. Раненый отскакивает два шага назад и опускает оружие:

- Es sitzt [Остановитесь (нем.) ]!

- Это вы, как секундант победителя, должны были закричать: "Es sitzt"! - наставительно замечает Змеину корпорант.

- На следующий раз не премину. Но теперь не до того: где у нас пластырь?

Правовед, подобно другим, хлопотал около своего побежденного противника.

- Я надеюсь, что ты не опасно ранен? - спрашивал он заботливо, с великодушием победителя.

- По крайней мере, не смертельно, - отвечал с улыбкою побежденный, пожимая ему с теплотою руку. - Однако, черт побери, кусается! - прибавил он, расстегивая запонку рубашки и распахивая грудь.

Лиза даже ахнула: поперек груди зияла довольно широкая рана длиною вершка в два; кровь ручьем бежала из нее. Брони выхватил сверток пластыря и ножницы из рук Змеина и начал вымеривать рану.

- Отойдите, господа, дело мастера боится. Вот если б вы, сударыня, достали водицы, чтоб обмыть рану; там, в корзине, между пивными бутылками, припасена одна и с водой.

Девушка поспешила исполнить поручение. Змеин между тем отвел своего дуэлянта в сторону.

- Не покончить ли на этом? Забава, как оказывается, не совсем безопасная. Кровожадность ваша утолена, цель достигнута - was willist du, mein Liebchen, noch mehr [что вы, мой милый, хотите еще более (нем.)]?