Будни директора школы (СИ)

— …

— Не понимаете, ладно. Я еще подумаю над этим. Давайте, уж, по домам. Поздно. Ждут всех.

Директор был недоволен собой. Он не смог объяснить завучам, чем именно не доволен. И это было самое плохое. Выходной день прошел быстро, а в понедельник он был уже готов к принятию решения.

— Значит, так, дорогие мои правая и левая руки…

— А кто — какая? — кокетливо спросила одна из завучей.

— Да, какая разница, в сущности? Дело-то в другом: хочу с вами еще раз поговорить о педсоветах.

— А что у нас с педсоветами?

— Понимаете, это — не педсовет. Это рабочее совещание. Оно нужно, я не спорю. Много есть всего, что можно и нужно учителям высказать. Но вот когда мы говорим о начальной школе — это совершенно не интересно старшим. И наоборот. Давайте-ка для начала отделим начальные классы. У них своя методика. У них своя специфика. Пусть лучше занимаются с детьми. А будем их вызывать на общий педсовет только раз в четверть, когда итогами занимаемся, когда задачи ставим.

— Это, наверное, разумно? — одна взглянула на другую. — Но как же тогда текущие вопросы?

— А по текущим вопросам, которые касаются только их, будем собирать только их. Там, в начальных классах. А если в какой-то момент будет необходимость в моем присутствии — пригласите и меня для авторитета. Вот вас и назначаю вести такие рабочие совещания от имени администрации.

— И-и-и… Как часто?

— А по мере необходимости. Зачем нам график и обязанность еженедельная или ежемесячная, если все в порядке? По мелочам вы можете и один на один учителю высказать, так ведь?

— Ну, в принципе, верно…

…

В эту пятницу на привычном еженедельном педсовете коллектив был взбудоражен отсутствием учителей начальных классов. И поэтому, когда после раздела «Разное» опять поднялся директор и предложил задавать вопросы, первым вопросом было:

— Скажите, а почему нет учителей начальных классов?

— А мы с ними обсудили все в рабочем порядке, вопросов к ним нет, вот их и нет, — улыбнулся директор.

Он ждал этого вопроса и знал, что за этим последует.

— Как? А к нам, выходит, вопросы есть?

— Вы понимаете, — встала завуч. — У них своя методика работа, свои требования. Расположены они отдельно от вас…

— …И поэтому они уже дома, а мы — здесь…

— Мы в чем-то виноваты, что ли?

— Но у нас же есть система педагогических советов, которые по традиции проводятся еженедельно….

— Да, какие это педсоветы? Это совещания с руководством! Мы и не принимаем тут никаких решений! Какой мы педсовет?

Вторая из завучей попыталась заглушить возмущенный шум:

— Как вы не понимаете…

— А вот и не понимаем! Нас тоже ждут дома! У нас тоже есть дети!

…

После окончания педсовета, распустив всех по домам, завучи сели перед директором:

— Вот, видите, что получается!

— А что, собственно?

— Ну, шум этот… Вон, как раскричались наши… Это ужас просто какой-то.

— Но они же в чем-то правы, нет?

— Как это?

— Ну, подумайте. Сегодня мы занялись тем, как классные руководители пятых классов заполнили свои журналы и как они после уроков провожают своих школьников. Так? Потом мы обсуждали вопросы уборки в коридорах и дежурство. Потом вернулись к дисциплине и обсудили, кто и как ведет детей в столовую. Вот, у меня все записано, я слушал. Я и сам выступал, когда надо было «навертеть хвоста» кое-кому… А разве это вопросы педагогического совета? А?

— А как же… Мы, что, не должны эти вопросы обсуждать?

— Как не должны? Обязаны! Но почему надо ждать до пятницы, если нарушение какое-то, вот вы говорили о столовой, произошло во вторник?

— Мы же должны отреагировать?

— Да. Но только — сразу. Чтобы тут же нарушение отметить, пресечь, и чтобы такое не повторялось. Давайте-ка так. С понедельника вы не записываете и не откладываете на педсовет, а сразу после уроков собираете нужную вам параллель и даете им дрозда. Если что-то серьезное — тащите меня. Я постучу кулаком по столу, постращаю. Хорошо? Зато мелочевку на педсовет не потащим…

— Да, это, пожалуй, правильно, — согласились завучи.

…

— Предлагайте вопросы для завтрашнего педсовета. У вас что?

— Да, у нас-то, вроде, все решено.

— То есть, начальная школа — в порядке?

— Ну, да.

— Так. Хорошо. Что у нас в средней школе. Пятые-восьмые?

— На педсовет — ничего. Вот, разве вопросы методической работы…

— Постойте. Для этого есть методические объединения учителей. Это — туда. Что в старшей школе?

— Проблемы текущие решены. Вы и сами приходили, когда мы тут разбирались с выпускными классами.

— Подвожу итог: завтра педсовет не проводим.

— Как? Но у нас же график!

— График сочинили мы. Мы его и отменим. К следующей неделе еще посмотрим… Но мне кажется, что совещания по параллелям и по предметам заменят нам эти еженедельные сборища. А общий педсовет будем проводить раз в четверть. И готовить его — по-настоящему.

«Домашнее» обучение

— А я ща, как двину тебя по башке, так сразу…, — пятиклассник схватил со стола пол-литровую банку, в которой до того стояли цветы, и замахнулся на директора школы, сидящего за столом. Его бабушка сидела в углу и умильно смотрела на внучка, которого директор почему-то не хотел брать в свою школу.

Завуч, стоявшая в дверях, побледнела и сделала шаг к мальчишке, но тот тут же отскочил к распахнутому в теплое лето окну.

— Не подходи! — закричал он. — Выпрыгну!

Директор не смотрел на него, хотя до той банки было — совсем ничего. Он мерно, скучным серым голосом, на одном тоне, не повышая и не понижая, говорил бабушке:

— Вот, видите? Это он сейчас мне угрожает. Я же испугаться могу. Могу сильно испугаться. И толкнуть его. Сильно. Он из окошка выпадет, а мне отвечать. Понимаете? Зачем мне отвечать? У меня трое детей, сын в школу пойдет. В эту школу. А я — в тюрьме. Неудобно получается. Так ведь?

Он сам себе покивал головой, прикидывая, как увернуться, если у того дурачка не хватит мозгов, и он запулит банкой в лоб.

— Или возможен другой вариант. Вот, он сейчас мне банкой в лоб заедет. Ему-то ничего не будет, и вы это знаете. Вижу, и он знает — научили, значит, что маленьких не обижают. А у меня трое детей. И как теперь они будут без отца? Кто их кормить будет? Может, он? Он только и может, что на людей бросаться…

Бабушка попыталась смягчить впечатление:

— Петечка, ну, что же ты. Тебя же никто не трогает. Тебе никто не угрожает… Ну, успокойся, мальчик мой…

— А-а-а! Молчи, дура! Вы все против меня! И он, и ты, и все! Я сейчас ему шандарахну, а потом в окно выпрыгну, а вы все отвечать будете! Все!

Директор сидел и смотрел на эту картину: бабушка на стуле, взвинченный мальчишка с банкой, которой он махал все время, замахиваясь, бледная завуч в дверях…

— Да, ты, пожалуй, уже всех напугал. И бабушку, и завуча, и меня. И как же тебя теперь в школу принимать, если мы тебя боимся? Ты же страшный такой. Или убьешь кого, или сам в окошко выпрыгнешь, а нам отвечать. Вот, обидят тебя учителя, оценку не ту поставят, а ты — раз, и в окно…

— Не подходи-и-и!

— Ты глаза-то открой, открой, — все на той же ноте, совершенно не поднимая голоса, бубнил медленно директор. — Посмотри вокруг. Никто к тебе не подходит. А в классе будет тридцать человек, и все будут рядом. Ну, и нужно оно тебе? Ты же только раз какого-нибудь мальчишку или девчонку ударишь, и тут же родители придут разбираться. Родители — это не я. Я вот сижу, смотрю, терплю.

Мерный голос, ветерок из окна, никто не двигается, и только напряженный и весь всклокоченный мальчишка, который все еще дергается, все еще пугает.

— Ты думаешь, что я не хочу тебя учить? Ты неправильно думаешь. Мы тебя учить все равно будем, — так же мерно, убаюкивающе продолжал директор школы. — Мы тебя учить обязаны. Но ты ведь не хочешь, чтобы старшеклассники над тобой издевались?