Смерть Вазир-Мухтара

"Мне хотелось любить людей, - читал Сашка, - особенно женщин, но я не мог питать к ним другого чувства, кроме боязни". - И это очень даже часто случается, - холодно сказал вдруг Сашка, не только что ребенок, а иногда и пожилой мужчина не довольно умеют разговаривать с барышнями. Но ведь он талантлив, черт возьми, ведь он критик прирожденный! Он Сеньковского читал. Сашка - модный критик. Грибоедов, осторожно ступая длинными туфлями, прокрался в свою большую белую комнату, напоминавшую присутственные места, и позвонил. Сашка явился недовольный. - Александр, - сказал томно Грибоедов, - Александр Дмитриевич, не угодно ли вам начистить к завтрему мой мундир? И так как Сашка молчал, Грибоедов продолжал: - Я бы вас и не подумал, Александр Дмитриевич, тревожить, но, к прискорбию, будет большой парад, и, согласитесь, неудобно щеголять в мундире, по которому вы ни разу еще не изволили пройтиться щеткой. Вы согласны? Он качался в креслах. - Согласен, - сказал Сашка равнодушно. - Спасибо. Скажите, пожалуйста, Александр Дмитриевич, - покачивался Грибоедов, - сегодня были у вас гости? - Сидят, - сказал Сашка. - Кто же, Александр Дмитриевич, у вас в гостях? - Цари. Кресла остановились. Грибоедов серьезно смотрел на Сашку. - Как цари? - произнес он медленно. - Да-с, - спокойно ответил Сашка, - царевнины сыновья, царевичи. - Какие царевичи? - спросил, оторопев наконец, Грибоедов. - Что ты врешь! - Царевичи нам приходятся соседи, - ответил отрывисто Сашка, царевны Софьи кумовья или, может, крестные. Кучер Иван, или, как здесь говорится бичо, вроде как конюх... - Ну и что же конюх? - Ихний знакомый. - Как кучер Иван? Тот, который нас по городу вез? - Нет, он наши чемоданы привез, то другой, Амлих, нас по городу вез. - Но откуда ж он? - Амлих? - Да почем я знаю, как его зовут? Ты ж сказал Иван. - Нас по городу Амлих вез, а не Иван. Иван состоит при лошадях, он называется багажный. - Ну багажный, багажный... Кто же этот багажный? - Кучер Иван является майорский сын, а Амлих является... - Что ты, смеешься, каналья? - Смеху моего здесь нет. Вчера Иван принимали даже депутацию. - Де-пу-та-цию? - Он ихних крепостных мужиков. Конечно, грузинских. Пришли довольно бедно одетые, если можно сказать, рваные, и говорят, что им есть нечего. Обедняли здесь очень. Грибоедов сидел как потерянный. - Убирайся, - вдруг замахал он руками на Сашку и только вдогонку крикнул: - Ты ж книжку из чемодана моего стащил, так что ж, эти цари твои по-русски понимают? Черт! Сашка усмехнулся не без самодовольства. - Один понимает, но понятие у него, конечно, другое. Грибоедов уже не поминал про мундир. Он зашагал по комнате. Сашка был враль непостижимый, роскошный и фантастический. Он врал даже тогда, когда, казалось, и соврать было трудно. У него было воображение. Однажды он сказал как-то сквозь зубы Грибоедову, что время придет и тогда он докажет еще, кто он такой. - А ты как полагаешь, кто ты такой ? - спросил его тогда Грибоедов. - Да уж такой, - уклонился Сашка. И вдруг сказал: - Из графов. Графов