Смерть Вазир-Мухтара

азывается гео-гра-фия, тогда как девы, девчонки и даже девки ждут их объятий, а кони - шпор. Прислушавшись, он, пожалуй, брякнул бы: - Маменькины штучки. Жадности. Торгашом, что ли, Алексаша стал? Потому что он был прям и прост, папенька Сергей Иванович. И только старый англичанин, один из основателей государства Ост-Индийского, пыхнул бы сигарным дымом и повторил бы насмешливо и понимая все и даже больше: - В России стрелять умеют, не умеют только отливать пуль. И, причесав баки, он утвердил бы на шишковатой крепкой голове цилиндр и отправился бы в Сент-Джемсский кабинет. Сент-Джемсский кабинет был теперь распущен на летние вакации, и министры длинными, сплинными рыбами плескались в разных заливах Средиземного моря. В Петербурге шел косой дождь, и Нессельрод переселился в Царское Село. Таковы были дела дипломатические. В гошпиталях лежали раненые солдаты, казачьи лошади выплывали на турецкий берег. А белая комната была пуста. В ней сидел теперь русский автор и шевелил длинными пальцами. Он был в одном белье, потому что была невыносимая жара. Он был совсем один. Завилейский, человек с пушистыми польскими усами, ушел. И проект не ладился, что-то в нем не клеилось. И не самый проект, который был и прост и верен, а люди, а деньги. Но, может быть, так строится и всякое государство? Он пил вино; вино было привозное, у него был слабый нефтяной привкус: бурдюки, в которых его привозили, обмазывали нефтью.

13

- Солдаты! Вы оказали врагам нашим военную руку победоносного его величества войска!.. Серая площадь пестрела, как сковорода, на которой печется рыба, помидоры, каперсы. Рыба была чешуйчатая, в форме. Генерал Сипягин сидел на белом коне и помахивал рукою в белой лайке. Конь под ним танцевал, солнце било в круглый, выкинутый назад генеральский стан, затянутый в корсет. Сверху, с террасы, казалось, будто генерала поразила пуля, он падает назад и застыл в падении. - Солдаты! Кампания окончена с желанным успехом действием военного оружия! Перед полком караваном стояли дроги, запряженные четверками, покрытые парчой, и между ними длинные пушки. Лошади были в чехлах. Только передние дроги были не покрыты, и на них желтый, тусклый стоял золотой трон. Руки барабанщиков с палочками подрагивали. Ждали, когда кончит генерал. Сверху, с террасы, парад был подобен военным похоронам, остановившимся в движении, трон - опочившему полководцу, остальные повозки - безымянным мертвецам. Это проходил мимо дома военного генерал-губернатора сводный гвардейский полк, возвращавшийся из Персии и везший куруры и трофеи. Этот полк был особый полк. Тут были части Московского полка л части Кавалергардского. Их стасовали из обломков, их старательно перемешали, после того как, взятые в плен русскими же полками на Сенатской площади в декабре месяце 1825 года, они посидели в острогах и крепостях. И перед каждой ротой стоял безотлучно особо испытанный офицер. Командир был тоже не простой - это был тот гвардейский командир, которого в декабре столкнули младшие офицеры с каменной