Смерть Вазир-Мухтара

ное никому, кроме географов и детей. Если кто-нибудь войдет в комнату, он услышит, как прилежный человек с мягкими усами заклинает: - Дарачичагские рудники в Армении, в Дарачичагском Магале, в десяти верстах от деревни Баш-Абарана, в пятидесяти восьми от Эривани. - Породы: гранит, афанит темно-зеленый, змеевик серый, обсидиан черный с красным... И другой человек, в очках, повторяет, кивая: - Обсидиан... Рудники в сторону. - Сады речбарские в провинции Шехинской. Речбары бежали, и коконы без шелковой пряжи. - Хлопчатая бумага в области Санжинской, в весьма малом количестве... Можно было бы изготовить изюм, если бы знали французский способ... Табачный дым виснет хлопчатой бумагой в воздухе. - В Ширванской области юз-баши злоупотребляют: собрано четыре тысячи восемьсот двадцать пудов шелку, - --------------------------------------(1) Кахетинцы (фр.). в пользу казны должно бы четыреста шестьдесят, получено сто двадцать. Генерал Сипягин лично... - Тем лучше. В сторону Сипягина. Цифры внести надобно в доклад. - Кахетинское индиго... - Эриванская кошениль дикой породы... - Кофейное дерево тек, в воде не гниющее, дало бы возможность строить корабли лучше европейских... Что такое Кавказ? Шафран, кошениль, марена были слова. Но слова охлопьями уже лежали в пустой комнате, лежали тюками, и ноги вязли в каких-то ошметках: марены? шелковичных червей? Полуголая дворцовая комната, ни русская, ни грузинская, становилась негоциантской конторою. - А смотреть на область Закавказскую как на такую колонию, которая бы только грубые материалы доставляла для России, - не смогут. - Почему? - спрашивает он, торжествуя. - Потому что пути не устроены, - отвечает он и хитрит, - и еще потому, что фабрик таких в России нету. Тот, другой, покручивая польские усы, задает ему тогда вопрос, вопрос тихий и настороженный: - А при учреждении мануфактур на Кавказе, если все здесь разбогатеют чрезмерно, не может ли ослабнуть взаимная связь с Россией? И это вопрос не пустой. Губернатор Завилейский, которого Грибоедов выбрал в наперсники, говорлив в обществе, ласкателен, со всеми женщинами ласков до крайности. Но иногда он устает, и тогда становится видно, что человек он осторожный и не такой уж ласковый, что он человек чужой, польский человек. И, может быть, оттого так до крайности ласков, что более всего занят собою и своими мыслями. Он знает наизусть Мицкевича. Он точен, он столько сведений со всех сторон извлек для проекта, безо всякого шума. И этот вопрос он второй уже раз задает Грибоедову. О каком ослаблении связей хлопочет он? О Кавказе, о Польше? Самый воздух тифлисский стал неверен. Но Грибоедов машет беспечно рукой: - Не будем об этом заботиться чрезмерно. Время само о себе позаботится. В России стрелять умеют, не умеют только пуль отливать. И вот если человек другого, более старого века, например папенька Грибоедова, Сергей Иванович, вошел бы в эту комнату, он подумал бы: двое мальчишек, один в очках, а другой усатый, играют в странную и даже скучную игру, которая, сдается, называется