Дыхание Голгофы

- Лучше бы нас били, унижали. В России за убогих да несчастных – народ горой. Радоваться рано, - брюзжала она. И мне - Часто не сори формой в связке с Афганом. Это война. Не только горе, а наше национальное безумие. Чаще в гражданке. И на листовках тоже. У тебя лицо далеко не урода.

Впрочем, занудство Фроси по отношению ко мне не было таким уж очевидным. Иногда она меняла гнев на милость и тогда общение с ней, как с весьма умным, интеллигентным человеком, было очень приятным. А вот ее отношения с начальником штаба Антиповым явно не заладились. Она обвиняла подполковника во всех смертных грехах – от неуклюжести до тугодумства. И хотя Александр Николаевич весьма дотошно следил за процессом, четко корректировал график и торчал в конторе едва ли не до полуночи, но в мелочах терялся, где-то забывал. Иногда за Антипова вступался Батищев, но осторожно, не глубоко. Как-то он сказал подполковнику:

- Саша, ну прими ты эту стерву, какая она есть. Не рви душу. Спокойнее реагируй. Не навсегда ж это.

Мне тоже было жаль старого вояку. Надо было видеть лицо начальника штаба, который просто терял дар речи от напора московской фурии. И даже это его: «Ефросинья Карловна, видите вы себя, наконец, прилично», - выглядело как отчаянная реплика, выпоротого подростка.  Хотя иной раз я диву давался, когда видел их вдвоем, склонившимися  над графиком встреч, и при этом на Фросе была наброшена шинель подполковника.  Вот уж точно – «единство и борьба противоположностей».

Как-то в разговоре с Фросей я уронил, что проживаю в принципе в общежитии и в последнее время вообще редко вижусь со своей женой.

- Не поняла. Я слышала, она у вас беременна, - сказала Фрося.

- Ну да, - подтвердил я, не подозревая взрыва.

- То есть, вы живете порознь? – все больше округлялись глаза Ефросиньи Карловны.

- После выборов будем решать все свои бытовые проблемы, - ничего не подозревая, объяснил я.

- Как, после выборов? Да завтра эта информация просочится в прессу и все – можно закрывать нашу компашку. Ничего себе, заявочка?! Человек претендует на должность Главы, а сам живет в общаге. Ну а беременная жена - где-то в однушке сам по себе. Нормально, - возмутилась Фрося. – Ну почему я об этом только сейчас узнаю? Но вы-то хоть прописаны у жены?

- Нет, в общежитии…

- О, Боже! Но вот я, как избиратель, задаю вам вопрос. Если у вас у самого, извините, ни кола ни двора, как же вы будете решать жилищную проблему в своем городе? Или начнете с себя? Это же позор! Как вы оказались без квартиры? Позвольте, но когда-то же у вас было свое жилье?

- Было, все было, Ефросинья Карловна. Это длинная история. После Афгана я развелся с женой. Она не дождалась меня. Сошлась с другим. В общем, она ждала ребенка. По-другому  я не мог поступить. Взял чемодан и ушел. Потом встал на очередь на жилье.

- Ну что ж, благородно. Жена ждала ребенка от любовника… А что очередь? Обещали и не дали?

- Никто ничего не обещал. Я даже к самому Главе ходил, просил как льготник, - тут мне стало совершенно стыдно, и я отвернул голову.

- Господи, мама родная! – воскликнула вдруг Фрося. – Значит этот гусь знает, что у вас ни кола ни двора! Не обижайтесь, мальчик мой, только, когда дело дойдет до горячего, ваш квартирный вопрос у нас оттяпает столько голосов, мало не покажется! Сразу найдутся борзописцы, которые в вашу искренность не поверят, а нарисуют вас хромым многоженцем, который скачет по бабьим постелям и позорит только честь мундира.

- Неужели все так серьезно? – попытался не согласиться я.

- Это, капитан, выборы. Это война без правил, - горячилась Ефросинья Карловна, нервно сминая в руке какой-то листок. – Нет, надо срочно решать проблему с вашим жильем.

Тут появился Батищев и Ефросинья Карловна валит его на пороге:

- Все! Кампанию надо закрывать. В нашем договоре, Руслан Георгиевич, нет строки, что наш кандидат – бомж. Или вы считаете, что проживание в общаге добавляет шансов?

Батищев, кажется, едва дотянулся до стула юриста Челнокова, сел. Возникла тяжелая пауза.

- Не подумал. Пусть срочно выпишется из общаги и пропишется к жене. Когда нас регистрировали в избиркоме, на сей факт никто не обратил внимания.

- Это поначалу не обратили. Нужды особой не было. И потом, куда съезжать? В однушку к беременной женщине? Это что, умный маневр?! Это завтра же станет достоянием общественности. Наш бездомный кандидат сначала бросил беременную женщину, а теперь, когда приспичило, упал ей в ноги. Это удар по нашей репутации и полный провал. Вы, наконец, поймите, что на войне, как на войне. Надо срочно съезжать из общежития и переселяться в нормальное жилье.

- У меня нет столько денег, чтобы я мог позволить себе квартиру, - сказал я и вдруг почувствовал какое-то облегчение. Игры в мэра, едва начавшись, меня уже достали.

- Займи! Возьми в банке! Какая-то ж собственность есть?

- Есть. Старенькие «Жигули» и дача за городом.

- Ну, слава Богу, хоть что-то, - облегченно вздохнула Ефросинья Карловна и взглянула на Батищева. – Или у вас есть какое-то предложение, Руслан Георгиевич?

- Банк – это долгая песня. Хороший риэлтор у меня имеется. Деньги я найду. Надо, капитан, однушку вашей жены срочно поменять на двухкомнатную с доплатой. Не обещаю в центре, но мой друг, риэлтор, что-то приемлемое нарисует.