Дыхание Голгофы

В зал ухнула тишина, и я почувствовал неловкость. Первый откликнулся все тот же кудрявый капитан.

- То есть, вместе с народом?

- А то с кем, с тещей, что ли? – подхватил незнакомый мне офицер, забившийся в уголке.

Возникла пауза и вдруг дверь распахнулась, и в комнату вошли еще двое опоздавших офицеров.

- А вот мы сейчас у них спросим, какое название нашей газеты им нравится? – сказал Батищев.

Тут он озвучил все названия по мере поступления. Возникла пауза. И высокий суховатый подполковник заявил твердо, как-то даже авторитетно:

- Да тут по-моему ясно. Только «Вместе».

Ну вот за такое название и проголосуем, - предложил Батищев.

Проголосовали единогласно.

- Итак, наша газета будет называться «Вместе».  Тираж, я думаю, по мере приближения выборов будем  наращивать. А пока пять тысяч экземпляров, - подводил итог Батищев. – Я думаю, как только завершим организационные работы по созданию газеты, так и определимся с периодичностью. Но я считаю, сейчас не реже раза в две недели. И как мне советуют специалисты – четырехполосник, средним форматом. Будем считать, что это пока заявочные экземпляры. Посмотрим обратную связь.

Тут все тот же кудрявый капитан встал и попросил слова.

- Товарищи офицеры, я некоторым образом  имею отношение к печати. Я работал одно время в армейской газете. По крайней мере знаю верстку. Дело это очень серьезное. Нам надо подготовить пишущую братию, и в первую очередь из наших рядов. Вводить гонорарную систему. Если уж мы хотим, чтоб нас читали и к нам потянулись.

- А чего ж ты молчал, родной ты мой, - тотчас отреагировал Руслан. – Вот тебе и карты в руки. Дерзай. Свяжись с местной пишущей братией. Только одно условие:  каждое твое движение - мне лично, или вот нашему лидеру. Ну и Совет, конечно, будет обо всем в курсе.

Единодушным поднятием рук Совет утвердил главным редактором бывшего политрука, капитана Черных Аскольда Юрьевича. И, как показало время, при всем занудстве капитана, он оказался в нужном месте и, главное, в нужное время. В конце июня уже вышел первый выпуск нашей газеты «Вместе» под патронажем Совета воинов Афганистана и горячих точек. А рубрика «О личном и вечном» стала гвоздем каждого выпуска. Просто в ней были слышны голоса тех, кто вернулся домой «в цинке». Как-то удавалось бывшему журналисту-политруку топтать тропку к читательским массам на главном направлении – военной памяти и быте земляков. Газета от номера к номеру становилась все более жесткой. Как-то Батищев в сердцах заметил мне, отложив в сторону очередной четырехполосник:

- Надо бы, капитану попридержать лошадей, а то выдует себя в свисток прежде времени. Или в аварию какую-нибудь попадет ненароком.

Но капитан оказался на редкость упертым.

- Я, товарищ майор, свое дело делаю. По-другому не могу. А вы свое, пожалуйста.

- Вот наглец, - только и развел тогда руками Батищев. – Но кажется «паренек»-то наш мурый – Глава задергался. Реагирует на общественное мнение, правда с камнем за пазухой. Своих борзописцев настроил давать «наш ответ Керзону». И дают. Поливают наше воинство. По мелочам, дешево. Значит бить его можно? Как ты думаешь, Апраксин? Можно? – втолковывал он мне в который уж раз, откровенно с мальчишеским запалом. Но я то чувствовал, что такие наши уколы Главе, как слону дробина. Хотя подобные дрязги дали возможность газете увеличить тираж и к августу он перешагнул семь тысяч.

Впрочем, в конце августа я с Анютой уехал на пару недель в Сочи. Во-первых, обещал, а во-вторых, я уже сам забыл, когда последний раз был на море. Кажется, еще до Афгана, с Галиной. Мы решили остановиться в частном секторе, но нам неожиданно повезло – в санатории имени Орджоникидзе «случайно завалялась» пара путевок, естественно, с хорошей доплатой. К нашей небывалой радости в дополнительные услуги вошел и курс процедур в Мацесте. Анюта счастливо отреагировала:

- Это за мое долготерпение - свадебное путешествие авансом.

Конечно, теперь она уже совершенно не сомневалась, что акт бракосочетания близок и клиент не только созрел, но кажется, уже перезрел. К концу отдыха она как-то заметно округлилась и что-то новое, мягко-вальяжное, появилось в ее движениях. И по тому, как на нее заглядывались мужчины, я чувствовал, что надо бы поторопить время. И уже возвращаясь, в поезде, она вдруг как-то прильнула ко мне и шепнула на ухо:

- Крепись, Апраксин, у меня уже второй месяц задержка.

По-моему, я повел себя глупо. Я  как-то завис в восторге. И обыкновенно, буднично спросил:

- Ты думаешь, беременна?

- Ни о чем я не думаю, - обиделась Анюта. – Я констатирую факт.

- Я буду рад, если это «то», - сказал я, но кажется, в пустой след. Анюта как-то потупилась, потерялась. Только и сказала:

- Что будет, то и будет.

Бывают такие минуты, когда требуется совет кого-нибудь чужого постороннего и не для того, чтобы разубедить тебя в принятом решении, а просто для человеческого участия. Тесть ну никак не подходил на роль советчика в нашей драме с Анютой. Надо было  немедленно назначать дату бракосочетания, ибо возраст моего ребенка уже колеблется в пределах восьми недель. Но возникающее внутреннее сомнение, неуверенность, а главное - неожиданный страх, тормозил меня изнутри. Черт возьми, какое-то нехорошее предчувствие останавливало меня каждый раз, когда я делал попытку позвонить Анюте и потащить, в конце концов, ее в ЗАГС. И тогда я решил пойти в Свято-Троицкий храм к Анютиному однокласснику Олесю, то бишь отцу Олегу.