Дыхание Голгофы

Это были счастливые минуты. И пили и ели много, но еще больше целовались.

… Потом, завалившись в кресло-качалку у самого огня, я наливаю себе в бокал коньяк и говорю вслух, весело: «За безумное прошлое, старик». У меня на самом деле в кои-то веки отличное настроение. Все вчерашнее, позавчерашнее, да и все пережитое как-то вдруг ослабело, отодвинулось. И я вдруг  поймал себя на том, что вместе с ушедшими в небытие драматическими событиями с «мамкой» Главы ушла из сердца и Галя. Просто эта дамочка Галина Сергеевна, ну не чудо ли, полная тезка моей бывшей жены, так заполнила собой мою душу, что не оставила никаких надежд никому. Вот не стало боли и все. Как не странно, - за все время своих визитов к мамашке Главы я ни разу не вспомнил Галю. Зато Анюта нет-нет да и давала о себе знать. Конечно, мы перезванивались, и я с первого дня комментировал ей «бюллетень здоровья мамашки» и в минуты отчаяния Анюта «ласковым» словцом укрепляла душу. Только вот на последнем витке лечения мэрши наши отношения с Анютой опять потерялись.

… Моего затворничества едва ли хватило  на сутки пребывания. Одиночество без благ  цивилизации и без общения – это далеко не то, что я испытываю в своей городской берлоге. Пахомыч наведался всего лишь раз. У него график. Выпили, погутарили обо всем и ни о чем… И бывай здоров, капитан, я при исполнении – откланялся старик, неохотно приняв от меня деньги на корм и вообще.

Странно, но этот Анютин взбрык с псевдоженихом хоть и «врезал» мне по мужскому самолюбию, но, кажется только укрепил веру в нее. За свою Анюту я был спокоен. Только вот пошел уже третий день моего заточения, а Анюты нет. Конечно, она не могла не догадаться, где я – но что-то не торопилась «на крыльях любви»… Последний день длился целую вечность.

А едва переступив порог общежития, я спросил у дежурной:

- Меня никто не спрашивал?

- В мою смену нет, - ответила курносенькая, вечно чем-то озабоченная дамочка по имени Валя. – Ах да забыла, к вам мужчина приходил такой в летах, хорошо одетый, похоже, начальник. С цветами.

А разыскивающим мужчиной оказался Соболев, заместитель Главы. Я едва перешагнул порог, как сразу раздался звонок.

- Гавриил Алексеевич, ну куда вы пропали? Виктор Яковлевич изъявляет желание вас видеть. Лично хочет выразить свою благодарность. Кстати, Галина Сергеевна посылала вам цветы. Она была очень удивлена, что вы живете в общежитии. Не скрою, я тоже.

- Да и я некоторым образом удивлен, что живу в общаге. Но так исторически сложилось. А как себя чувствует Галина Сергеевна?

- Главное, она на ногах, - восклицает зам. – Еще не бегает, но окружена инструкторами. Все задания выполняет, я контролирую. Ну так как, насчет того, чтобы встретиться вам с Виктором Яковлевичем? Ничего, если я завтра заеду к вам в девять.

- Пожалуйста. - Пусть заезжает, чего уж теперь шифроваться, - подумал я.

… Весь оставшийся вечер я ждал звонка Анюты. Бросался на телефон, как на амбразуру, но звонили только клиенты, соскучились. Конечно, на душе было скверно. А тут еще торчащая занозой в мозгу эта завтрашняя встреча с Витьком. Ей-Богу, ничего хорошего я от нее не ждал. Сунет конверт и, гуляй, дядя. Нет, надо было все-таки предварительно обговорить свой квартирный вопрос с Соболевым. Он бы что-то посоветовал.

И точно. Вечером того же дня опять «нарисовался» в телефонной трубке Соболев. Тут бы мне и обсудить «интимные» детали моей встречи с Главой, то есть, подбросить ему свой квартирный вопрос для предварительного согласования с его шефом, но Антон Евсеевич, показалось мне, торопился и был краток. Развивать какие-то еще дополнительные темы ему явно не хотелось. Одним словом, на завтра на утро мне назначена аудиенция  у Главы. На этот раз без его услуг по автодоставке. У него дела. На волне так стремительно набирающих ход событий я позвонил тестю. В трех словах обрисовал ему финал захватывающей драмы и как итог «высочайшее приглашение на ковер». Но тесть широко  моего восторга не разделил. Только сказал:

- Ты там не мельчись. Держи марку. Ты человека поставил на ноги. Знай себе цену. - Впрочем голосок его на этот раз не отдавал металлом, дребезжал устало, как-то потерянно. И я спросил:

- А что случилось, Сергей Сергеевич?

- Да так, мелочи. Эльвира узнала о моих шашнях в ресторане с одной девицей. Ну тряхнул стариной.

- Я думал эта Земфира - шутка, - вспомнил я.

- Хрен нас понес потом на «хату». В общем, стукнули Эльке доброжелатели. Гонит она меня в шею. Говорит, будем делить имущество.

- А вот это уже теплее, - едва не прыснул я от смеха. – Куда она денется!

- Да так-то оно так. Но ничего слышать не хочет. Бросается как пантера.

- А, может, милые бранятся… Вы ей какую-нибудь заколку купите из драгметалла и все будет «О кей».

- У нее и без заколки - филиал ювелирторга. Ладно. Ты, главное, не мельчи. Держи марку.

Сделав последний, безуспешный, звонок Анюте, я лег: «Больше она от меня звонков не дождется».

Утром за мной заехал автомобиль «самого». Водитель – эдакий квадратный здоровяк поджидал меня у входа. Он был явно немногословен. А я себе отметил: «Для таких авторитет - только сила и толщина бумажника. Другого природа выдумать не захотела». Вел он автомобиль с какой-то тупой уверенностью. Мне казалось, что транспорт вокруг ошарашено жмется. В этом месте Россия еще только румянилась, но, похоже, будущее за такими удальцами. В России-то время всегда отражает «чаяния масс». Кажется, от счастья, что еду на «мерсе» хозяина я должен мочиться шампанским.