Дыхание Голгофы

«Черт возьми, она никогда не называла меня по фамилии. Ерунда какая-то», - нервно думаю я, а вслух говорю. – Ну, давай валяй свои веские обстоятельства.

- Я выхожу замуж, - ничуть не шутит Анюта.

- Чего так вдруг? – едва бормочу я.

-  А вот так сразу, без объявления войны. А вы, однако, побледнели, офицер. Жалко стало?

- Жалко. Просто как-то неожиданно, – тут я изо всех сил подавляю в себе трагика. Конечно, я взволнован. -  Так ты приехала, чтобы пригласить меня на свадьбу?

- И не только… Я хочу, наконец, расставить все точки над «i». Сколько мы не виделись – почти месяц? И до этого встречи у нас были так – на бегу. Вот я встретила человека. Собственно, я его знала и раньше – он учился в параллельном классе, бегал за мной. Вот и вся история.

- Ну что же, поздравляю. Я могу поинтересоваться, кто он?

- А я тебя сейчас в ним познакомлю. Он предприниматель.

- Стоп, только без этого, без знакомства. Может, пройдешь в комнату, а то стоим на пороге, как чужие, - предлагаю я.

- А мы всегда были чужие, - так и подхватывает Анюта. – Ты наскучаешь, зовешь меня. А весь там, у моей соседки. Ну, давай пройдем. Подождет. Он терпеливый, он меня долго ждал.

В комнате Анюта садится к камину.

- Вот видишь, у тебя камин догорает. Наше последнее тепло.

Тут я не знаю что сказать. Я просто сажусь напротив нее и гляжу ей в глаза. И зависает тяжелая пауза. Когда уходит от тебя близкий человек, да так вот неожиданно, меняется фокус из резкости в нерезкость – все вокруг смазывается, теряет краски. Это потом память оставит от последней встречи какую-нибудь пикантную деталь – родинку, например, и ты будешь ее жевать, жевать. Но сейчас пауза не в твою пользу. Слов нет. И ты видишь вдруг себя со стороны ее глазами. И понимаешь – мир рухнул в очередной раз и этого человека больше с тобой нет и не будет никогда. И только потом, позже оценишь - вот это и было настоящее, ставшее вдруг прошлым. И еще эту чертову родинку…

Так устроена жизнь – прошлое всегда дороже настоящего.

Анюта вдруг берет мою руку.

- Понимаешь, Гавр, я беременна от него. С тобой ничего у нас не выходило, а с ним сразу. Он мне нравится как человек.

- Значит, мы с тобой встречались, а ты была с ним. Это как-то называют в народе?

- Все, стоп. Поеду я. Ты мне ничего не обещал. И вообще, ты не со мною был, а с ней. Я терпела, сколько могла. Но я, кажется, повторяюсь. Так что офицер, все претензии к себе. Поеду я.

- Тебя проводить? – говорю я спокойно и даже с улыбкой. Мне стоит немалых усилий собрать свое мужество в кулак.

- Ну, проводи, если хочешь взглянуть на моего знойного кавказца, - издевается Анюта. – Так, скажем, оценить мой вкус.

Я иду за ней до своей стоянки, на которой замерла в нетерпении красная девятка. Из нее тотчас выскакивает широкоплечий, чернобровый паренек в джинсовом костюме. Отворяет дверь.

- Может познакомишься? - целует меня в щеку Анюта.

- Не стоит, - говорю я, поворачиваюсь и ухожу прочь. В доме я наливаю себе полстакана водки, подхожу к камину и говорю вслух:

- Один пролет, с Галей – это нормально. Но два пролета – это уже клиника.

Но пить не хочется и я выплескиваю водку в почти догоревший камин. «Черт возьми, я где-то видел этого знойного кавказца».

Впрочем, на следующий день Анюта звонит мне в общагу.

- Не могу я без тебя, Апраксин. Мне что, делать аборт? Я не люблю его. Не люблю. Это мой протест твоему равнодушию. Ты ни разу, даже в близости не сказал, что любишь меня…

Я молчу. У меня была бессонная ночь. Кажется, я крепко привязался к этой особе.

- Но я боюсь делать аборт, Апраксин!

- Не делай. Всякий аборт вреден – нудно провоцирую я ее на нервный взбрык. Пусть бьется в истерике, ревет. Я ее в постель к «знойному кавказцу» не загонял. «О, Господи, как же тебе не везет с бабами, офицер».

- Ты сам виноват. Ты мне ничего не обещал, - едва ли не орет в трубку Анюта.

И тут вдруг перед глазами встает лицо этого Анютиного жениха и меня начинают мелко сотрясать судороги смеха. «Господи, так это же водитель Аганес, тот самый таксист, который когда-то вез меня из аэропорта. Я наполняю просто гомерическим хохотом трубку и Анюта в сердцах бросает свою. А после  приступа я набираю ее номер – она на проводе, и я спокойно говорю:

- Не делай так больше, Аня.

- Я отчаялась ждать. Это нервы толкнули меня на такое безрассудство. Ты примешь меня с ребенком?

- Приму, только со своим.

- Это как понимать?