Дыхание Голгофы

- А я как-то подумала, ну вот, помирился сосед с суженой своей и забыл про соседку. А цветочки ваши долго стояли. – Глаза Анюты погасли. – Все забывается.

- Нет, что ты. Такое не забудешь. Если честно, я несколько дней тебя на площадке поджидал. Ни телефона, ни фамилии твоей. Все надеялся на случай. А постучаться – сил не хватало. - Я вздохнул. – Расстались мы. Жена на развод подала. Она на четвертом месяце беременности.

- Сочувствую, - Анна отбрасывает локон волос и смотрит на меня в упор, и мне почему-то становится стыдно. – Ну да я помню те ее слова «Ты ж мне не оставил выбора».

- А чего ж ты не самолетом в командировку? Сапожник без сапог? – сооружаю я первый попавшийся на ум вопрос, чтоб не затеряться в неожиданно нахлынувшей тоске.

- А у нас бортами летает только начальство, - отвечает Анюта и скользит по мне чуть насмешливым взглядом. – А по вас не скажешь, что вы убиты горем.

- Это я креплюсь. Пережил, чего уж, рогоносец, - пытаюсь острить я. – Кажется, мы были на ты?

- Были, - соглашается Анюта. – Но давно. А что, заново надо привыкать?

- Будьте так любезны, черкните мне номерок телефона и вашу фамилию. – Это я шепчу ей на ушко.

- А это очень нужно? – так же шепотом спрашивает Анюта.

- Очень.

- Ну, тогда вот вам мои данные. – Она ныряет в сумку и достает глянцевую визитку. – Новенькая. Начальство распорядилось всем организовать визитки.

- Ну вот и кстати, - принимаю я блестящую картонку, читаю: «Анна Николаевна Кремнева, экономист».

И в эту минуту голос в репродукторе объявляет о времени отправления моей электрички.

- Это моя, – говорю я. – Ну, теперь я спокоен. Сразу по приезду из деревни позвоню. Я на пару недель… А может и раньше.

Анна протягивает мне руку. Улыбается.

- А что бы ты хотел услышать на дорожку, капитан?

- А чего не жаль, - смотрю я ей прямо в глаза.

- Я буду ждать звонка, - отвечает она и тоже не спешит снимать с меня взгляд.

Шагнув от нее, я обернулся. Она смотрела мне вслед.

… К себе, в деревеньку я добрался под вечер. Солнце над горизонтом уже загустело и первый влажный ветерок чуть тронул зной.

До станицы по витиевато спускающемуся вниз тракту пара километров. Не успел я сделать и нескольких шагов, как возле меня лихо затормозил УАЗ. Председательский! Я открыл дверцу – за рулем сидел белобрысый паренек с очень знакомыми глазами. Я поздоровался с ним за руку и спросил:

- Ты, случаем, не Прохора Коршунова сынок?

- Так точно, товарищ капитан. Юркой меня кличут, а я вас помню. Вы нашего агронома сын.

- Отвечаешь «так точно», служил?

- На Кавказе, только пришел. Вот председатель свою тачку и доверил. Счас только в район его отвез. Сказал, чтоб не ждал.

- Батько-то как?

-А помер батька от водки этой зимой, - как-то нервно дернул головой парень

- И ты так смело об этом говоришь? – удивился я. – Мог бы и помягче диагноз придумать для чужих. Все же отец.

- А тут что хошь придумывай. Полдеревни под бухлом ходят. Противно. Малость оклемаюсь и рвану в город, чтоб не пропасть…

- Смело, - только и вздохнул я. – Жалко Прохора, хороший был кузнец.

- А вы из Афгана, да? – спросил парень и, не дожидаясь ответа сказал: - У нас тут похоронка вместе с гробом пришла. Моего одноклассника Колю Самохвалова «духи» подстрелили. Ну, схоронили. Солдаты приезжали, стреляли… На минувшей неделе.

Повисло молчание, так мы его и донесли до моего дома.

На пороге в форменных офицерских брюках и маечке-тельняшке восседал мой младший брат Федор, курил. Кажется, я предстал перед ним неожиданно. Он какое-то время ошалело бегал по мне глазами, потом, отшвырнув окурок, бросился на шею.

- Гаврюшка, братуха, живой, - тыкал он в мою щеку свой влажный нос. – И я живой, живой…

Брат Федор повыше меня – в плечах косая сажень. Лапищи-тиски. Так просто из них не выберешься. Наконец отпустил. Он опять присел на порог и меня увлек.

- Ты сядь пока, сядь. Значит так, мать прибаливает, сердечко. Ты ее не грузи особо о своем ранении и вообще. Ты отцу вот в телефонном разговоре намекнул, что у тебя какие-то там нелады в семье.

- Развожусь… - прервал я его, присаживаясь.

- И когда мы с тобой, братуха, в последний раз вот так на порожках сидели?! – Он обнял меня за плечи. – О проблемах с Галинкой, о разводе тоже не слова. Чеши, что все путем там у вас. Бате потом втихую скажешь. - Федор прогнал ладонь по ежику волос. – А чего это ты с ней разводишься? У вас, вроде, любовь-морковь и все такое. Вот дождалась тебя с войны. Ты на ногах, чего ей надо? Костыля твоего по горбяке?