Дыхание Голгофы

- За тебя, Гаврош, - искренне, немножко с грустинкой, говорит жена и я ей прощаю все – ну не могут эти глаза лгать. Мне очень этого хочется.

Я выпиваю свой бокал до дня и ловлю себя на том, что боюсь первым сказать – любое слово, любую безделушку – вот боюсь и все. Вероятно, такое испытывает и моя жена – она отпила чуть больше половины бокала и как-то уж очень осторожно поставила его в глубь стола. Кажется, еще мгновение и ухнет тишина, но Галя заметным усилием воли зажигает на лице улыбку и говорит:

- Гаврош, я так старалась. Не задумывайся, приступай к еде…

- Да я гляжу и ты не спешишь?

- Когда готовила, хотелось, все-таки с работы, - как-то виновато повела головой жена. «Переживает, - подумал я и жалея ее, решительно набрасываю себе в тарелку какой-то салатик. Однако делаю это не слишком уверенно и Галя старается мне помочь. Тут меня подстерегает мысль, а не взять ли вообще инициативу в свои руки. Партейка, понятно, проиграна, но хоть лицо сохранить.

Впрочем, я и не ем-то, а так, клюю из тарелки, не ощущая вкуса и жду каких-либо движений  от моей жены. Как мне служилось, она знает, а как жилось ей, все-таки интересно. Событий-то тут было много кроме ее блуда. Вот и главное медицинское учреждение города приняла. Интересно. Могла б для начала и поведать. А там уже «базар покажет». А Галочка спокойно пригубливает себе из бокала и что-то еще и на вилку накалывает. И глазками постреливает. Понятно, волнуется, как актриска перед первым в жизни выходом. А мне хочется сказать ей: ну смелей, раскалывайся, наконец. Может, я тебя поддержу. А то, ей-богу, так мучительно-тяжело смотреть уходящей любви вслед. Молчание достигает наивысшей точки, и я не выдерживаю.

- По-моему, Галочка, ты мне что-то очень хочешь сказать? Я думаю, наша утренняя встреча не повод для чего-то серьезного. Это пустяк. Любящая женщина, да еще и дождавшаяся мужа с войны парализована счастьем. По крайней мере, так в книжках пишут и в кино показывают. Как там: «живой, родненький, вернулся». А все другое - мелочи. Ревность, ущемленное самолюбие. Есть человек. А у нас сейчас не встреча после долгой разлуки, а инерция прошлого и ожидание.

- Чего? – упирается в меня широченно открытыми глазами жена.

- Спектакля, Галочка. Все просто, кто первым откроет занавес, тот и главный герой.

Галина делает паузу и зовет на помощь глоток шампанского.

- И где ты, Апраксин, так красиво, так задушевно научился говорить? Неужто на войне было время думать о душе.

- А вот представь себе, было. Просто там другие измерения и душа другая.

- Банальности это все, Гаврош. Какая душа? Я врач и как и ты лечу тело. А что касается души – это скорее к Богу. По-моему не о том мы сейчас…

- Спорить не буду. Ты большой специалист по вскрытию тел, даже вот ученую степень приобрела, а что касается души? - Тут мне нестерпимо хочется сказать: «В госпитале, мадам, я вами бредил», - но я изо всех сил подавляю в себе эту сейчас очевидную безделицу, и возникшая пауза комом подкатывает к горлу. Но я говорю, точнее, сомневаюсь вслух… - Хотя нет, не в этом дело…

- Тогда в чем, прояснишь? А то уж я совсем темная – по-бабьи нехорошо усмехаясь, выплескивает вопрос супруга.

- Ты-то сейчас, сладкая моя, обеспокоена другим. Куда муженька положить после баньки и праздничного стола? На прежнее брачное ложе? Ой, ли… Я только взглянул на тебя и сразу понял – прошла любовь-то…

- Прошла, Гаврош, лукавить не буду, - после длинной паузы соглашается Галина и отворачивает от меня лицо.

Странно, но я весьма спокойно принял эти ее слова. Я понимаю – фраза пока легла на самый верхний слой души и осознание придет позже, когда к сердцу подступит. И все же я люблю эту женщину. И, похоже, это уже мой крест.

- А может, ее и не было? – осторожно трогаю я самое святое.

- Как не было? – вздыхает Галина и  заглядывает мне в глаза. – О чем ты говоришь?! Была… Просто после смерти Маришки, что-то надломилось во мне. И тебя нет. Пусто стало.

- Стоп. Только о дочери не надо, - поднимаю я руки. – И ты встретила другого. Вот так случайно. Чтобы заполнить пустоту. Да?

- Ну, не так уж и случайно. – Она опять отворачивает от меня лицо и, кажется, вытирает слезу. – Он был моим научным руководителем, когда я готовила диссертацию.

- И получала письма мои оттуда… И отвечала, что-то обещала… - почти шепчу я. – И что - это уже все? Изменить ничего нельзя? А вдруг это просто увлечение?

- Все гораздо сложнее, Гаврош. Я на четвертом месяце беременности. – тут она поворачивается и прямо в упор с затаенным ужасом смотрит мне в глаза. – Я не хочу терять ребенка. Его может больше и не быть. Ну не судьба у нас, Гаврош…

- А ты уверена? Это тот случай? – мне стоит невероятных усилий продолжать разговор.

- Да. Это тот случай. Не была бы уверена - не решилась бы. Ты знаешь меня. Конечно, я поступила с тобой подло. И меня все осудят, но я не хочу терять ребенка… Я боюсь… А тебя я любила, ты первый мой мужчина. И это еще не прошло… Ну, совсем не прошло. Ты - память, понимаешь? О моей юности.

- И как же нам теперь с этим жить? Мне съезжать?

Тут Галина лукаво блеснула глазами.

- Я думаю, один ты не останешься. Вот только появился и уже…