Шаги по...

Карл.                                                             1

Рукопись, найденная в Старой Руссе.     11

Случайная встреча.                                   19

Писатель и Критик.                                  21

Дорога.                                                       30

Камень был теплый.                                 53

Он не позвонит, Ева…                             56

Сюита.                                                       71

Друга иметь положено.                            91

Пахом и вселенная.                                  93

Карл

– Митька… Митьк… Димка – глухня… – услышал Дмитрий Алексеевич голос Лёхи, когда обрубал лопатой свежую поросль вдоль тропинки в огороде и думал о том, что «надо же как сложно и просто устроена жизнь. Ведь это какую же тягу жить надо иметь, чтоб вот так – что бы не случилось, стараться дотянуться до свободного места, распустить корешки и довольным выкинуть к солнцу молодую стрелку зелёного ростка. Который тоже будет ловить каждый лучик, каждую капельку влаги и рождать новый корешок, новый побег, а тот…»

– Димка… – Лёха шёл от калитки быстрым шагом, широко размахивая правой рукой, а левую прижимая к боку.

Дмитрий воткнул лопату, и стал смотреть на приближающегося гостя.

– Буржуин приехал. Я смотрю – приехал. С вечера не пошёл – с утра к нему. Думал на лето к нему подрядиться. А что?.. Рядом. Да, и не жмот он! Дурак дураком, но и что?.. Бывает. Но мне-то с руки – рядом, – Лёха закурил, щелчком сбросил с рукава несуществующую грязь. Димка стоял и слушал. – Тебе-то что?.. А мне куда?.. А этот хрен с горы говорит: «О работе завтра поговорим. Приведи-ка ко мне Алексеевича… У меня дело к нему есть…» Дал «пятихатку». Я её уже расколол пополам. Хочешь – твою долю отдам?..

…Сходи к нему, а?.. Пусть «удав», но сходи… Работа,  страсть как, нужна. Пусть немного, но и такая работа не в тягость, да и… Ну, хочешь, я за машиной схожу, подвезу тебя? Делов-то… Минута-две… А?

Может, что путное скажет? Хотя вряд ли…

Эх, работа страсть как нужна. Осерчает дубина – не возьмёт. Давай сходим, а?..

Дмитрий посмотрел на солнце, прищурив один глаз, словно прицеливаясь, вздохнул, поправил воткнутую лопату и пошёл к калитке.

– А и правильно! Это хорошо, что я свою половину… я её здесь оставлю, – Лёха наклонился и поставил меж кирпичей у забора, невесть откуда появившуюся бутылку с высокой синей пробкой и накрыл обрезком доски. – …Хорошо, что не открыл. Думал: схожу сначала за тобой. Вдруг пойдёшь… А ты и пошёл!.. А я и знал. А так бы открыл.

Я её вообще-то к тебе нёс. Помнишь, по осени задолжался я…

Дмитрий шел по улице, тщательно обходя весенние лужи, и с удовольствием вдыхал запахи.  Ему все нравилось. Нравилось, что – весна. Нравилось, что – Лёха трезвый. Что на улице нет тракторов, которые бы сейчас разбили всю дорогу. Нравилось, что солнце светит. Даже нравилось, что приехал Буржуин – Васька Сёмин. Когда-то односельчанин, а теперь какой-то прыщ в администрации области, какой-то депутат… Нравилось, что отец у Васьки был заслуженным и уважаемым человеком, который любил эту землю, которого очень уважал покойный отец и последние годы часто, вспоминая,  говорил: «Эх, нет сёминых больше. Всем на землю наплевать… Да, что же это такое – недород в хороших  людях произошёл. Надо же – какую бодягу замутили суки. Какую страну под нож пустили… Чтоб им всем повылазило, окаянным… Чтоб ноги и язык отнялись… Суки драные…» Мать одергивала его: «Иди на улицу лаяться, охальник! Какой пример детям?..» Он махал рукой и замолкал.

После школы Васька пропал куда-то и наведывался изредка, ни с кем особо не откровенничал. После внезапной смерти отца появился. Продал отцовский дом, а через года два, стал строить в самом конце деревни у леса почти на берегу Осиновки дом, прирезав в собственность не только луг, но и лес слева от дороги до самой реки.

Все ждали, что он восстановит пруд, что там был внизу когда-то, который как-то смыла Осиновка по неожиданному буйству своему в паводок, и в котором научились плавать все живущие в деревне.

Вода в Осиновке была холодна, что зимой, что летом. Пруд же, с пологим песчаным берегом, был всегда местом забав ребятни, местом встреч для тех, кто постарше и местом отдыха для тех, кто был уж совсем стар.

На берегу сохранилась старая ветла, знающая и видевшая многое. Не одно поколение назначало здесь свидание, встречи, а то и пацанские разборки, которые, как правило, кончались миром, правда, после совместной стирки в пруду рубах, испачканных кровью из разбитых носов, а иногда и дружбой на многие годы.

«Ещё чего не хватало! Я не для этого дом в лесу строю, чтоб мне  крики голышни слушать», – говорят, так ответил Василий любопытным.

На месте же пруда теперь были сплошные заросли рогоза, в котором иногда гнездились утки и выводились полчища комаров, которые вечерами одолевали всю округу.

– …Дмитрий Алексеевич!.. – Васька, улыбаясь и широко расставив руки, встретил гостей  у высоких кованых ворот. – Проходите, проходите, гостем будете. Рад! Безмерно рад встрече. Рад, что хорошо выглядите. Вот что значит жить на природе. А город… Ничего он не даёт, только забирает, забирает всё… И здоровье берёт, и деньги, будь они неладны…

Как бы только что заметив Лёху, повернулся к нему: – Алексей! По поводу работы… Завтра к восьми приходите. За зиму сучьев с берез нападало – убрать бы надо. Я  прошёл – посмотрел на поляны…

Вы же к зиме их обкашивали, готовили. Откуда появились кочки жухлой травы? Не надо про мышей!.. Я пару штук разворошил – гнёзд нет. Значит, по осени плохо сграбили. Придётся переделать осенний косяк. Так ли?..

Лёха стоял, улыбаясь, и довольно поглядывал то на Димку, то на «хозяина».

– Давайте, давайте, до завтра, Алексей. Идите. Дмитрий Алексеевич подзадержится. Не ждите его. Давайте, давайте… до завтра… Давайте…

– Столько дел зимой, что и выбраться некогда сюда, – Васька, пропуская вперед себя Дмитрия, демонстративно звонко шаркал ногами по зелёному пластмассовому коврику, – только вот на весну и лето надежда. Да и от осени прихватить можно немного…

Дмитрий снял на крыльце сапоги и прошёл в зал.

Горел камин. Рядом стоял невысокий столик с огромной квадратной бутылкой, опутанной железной проволокой, два стакана толстого прозрачного стекла, тарелочки с какой-то закуской, мраморная пепельница в виде широкой, похожей на шлюпку, лодки.

– Садитесь. Кресло уютное. Я их случайно купил в Италии. Вот просто так зашёл в магазин и купил. Не думаю, что у нас вот просто так можно зайти и купить такие кресла. Ведь просто, как по тебе деланы. Вроде как сидишь, а, вроде, как и лежишь. И надежно так. Удобно. Умеют они – эти итальянцы мебель делать. Не отнять это у них. Умеют.

Василий помолчал, глядя на Дмитрия, и добавил: – Что есть, то есть! Не отнять у них этого.

Он протянул руку к бутылке и ловко налил в рюмки.

– Ну, с весной, что ли? Слава богу, перезимовали.

Молодец Алексей – тщательно за домом смотрел. Я по счетчику проверил – протапливал… Протапливал – не ленился. А то ведь как бывает… Всяко бывает. Курите. Вот сигары, вот сигареты… Я-то не очень любитель… Так за компанию иногда сигару потянешь… А помню в детстве баловались… У Большой Ракиты… помню, покуривали пацанами-то… Да-а-а…

Дмитрий взял тяжелый толстый стакан с грубым рисунком. Пахнуло отцовским самогоном с терпким хвойным запахом. Вспомнился отец, его огромные разбитые топором ладони с толстыми пальцами и большими плоскими жёлтыми ногтями, лес, что-то ещё близкое и знакомое. Сделав глоток, поставил стакан подальше от края.