Они были не одни

— Да такому крамольнику и впрямь надо бы отрубить голову! Но о какой кутерьме в Корче ты говоришь? — в недоумении спросил бей.

— Как? Милостивому бею ничего об этом не известно? Неужели в Тиране не знают, что два месяца тому назад произошло в Корче? Поднялась вся городская голытьба — оборванцы, подмастерья; к ним примкнули и наши деревенские босяки, вроде этого Гьики. Подняли шум на всю Корчу! Ругали правительство на чем свет стоит, честили всех порядочных людей, требовали хлеба. Неужели слух об этом не дошел до Тираны? — в свою очередь недоумевал Рако.

Только теперь бей понял, что Рако имел в виду большую демонстрацию рабочих Корчи в феврале этого года.

— Еще бы не дошел, ведь они пытались подорвать основы нашей государственности! — невольно вырвалось у бея, но тут же он сделал вид, будто события двадцать первого февраля не так уж его интересуют, и спросил гораздо более спокойным тоном:

— Значит, и этот Гьика принимал участие в бунте?

При мысли о том, что яд бунтарства просочился и в его поместье, бею стало не по себе. Как знать, может быть, в один злосчастный день не он им, а они, эти разбойники, свернут ему шею! Выходит, что они не одни! Но ничего! Ведь он тоже не один! На его стороне правительство, все богатые люди — ему не страшны эти оборванцы! Он не один! Богачи тоже объединены — и это могучая сила!

Бей стукнул кулаком по колену и крикнул:

— Мы сильны, Рако!.. Клянусь тебе, мы живо свернем головы этим бунтовщикам!

Только теперь Рако догадался, насколько встревожили бея февральские события в Корче. Сам же Рако обладал крепкими нервами, ничто его не трогало.

— Чтобы помешать им поднять голову, надо выступить против них, пока они еще не успели объединиться. Иначе эти бунтовщики станут опасными, — глубокомысленно заметил первый богатей Дритаса.

— Ты прав! Надо начинать с ними борьбу, пока они еще разобщены! — согласился бей.

Эту мысль он и сам уже не раз высказывал своим друзьям. Говорил об этом и за карточным столом и в кулуарах парламента. Разбойники становятся все более дерзкими. Вслед за чернью Корчи взбунтовалась и голытьба Кучовы: потребовали, чтобы им платили столько же, сколько итальянским рабочим, присланным дуче! И все, с кем бы ни заговаривал на эту тему бей — беи, ага, депутаты, министры, — все с ним соглашались: пора привести к повиновению этих разбойников, посягающих на порядок и благоденствие, царящие в албанском королевстве! И мало об этом говорить — пора действовать! Взяться за рабочих и подмастерьев в городах, за крестьян в деревнях!

Государственные мужи, сидя в дорогих ресторанах и чокаясь бокалами шампанского, поклялись, не откладывая, приняться за дело. И клятву свою сдержали. В правительстве, в парламенте, в городских муниципалитетах, в общинных управлениях, в органах полиции и жандармерии — всюду развернулась бешеная кампания против «разбойников». В парламент были внесены законопроекты о закрытии средних школ в провинции: хватит одной Тираны, где учатся сыновья и дочери беев и эфенди, а детям бедняков грамота ни к чему!

Министерство финансов распорядилось о взыскании с крестьян всех недоимок — никаких льгот и отсрочек! Долг есть долг, и его надо платить! Совсем другое дело — задолженность государству со стороны беев и богатых коммерсантов: правительство позаботилось, чтобы они не потерпели ущерба, и издало специальный закон о снижении им размера налогов и списании недоимок. Убытков на этом оно не потерпело, так как недостающие суммы были покрыты займами, которые великодушно предоставлял правительству Зогу его верный союзник — фашистский дуче.

Бей приехал из столицы под впечатлением всех этих мероприятий, направленных против албанской бедноты. В таком же духе он намеревался поступить и со своими крестьянами. Да, он согнет их в бараний рог! И если он сам вовремя не позаботится о защите интересов албанского королевства в своем собственном имении, кому же тогда об этом заботиться? Вот почему слова Рако особенно пришлись ему по душе.

— Молодец, Рако! На тебя можно положиться! — проговорил бей, кладя руку на плечо своего верного приспешника, и продолжал: — Вот я выгоню Ндреко из его дома, заставлю всех крестьян построить мне новую башню — разве это плохо для начала?.. Для борьбы против духа крамолы?

— Ты прав, бей! Но с Гьикой следует бороться иначе: надо прибегнуть к помощи властей и убрать его отсюда! Не подумай, господин мой, что я наговариваю на него по злобе, потому что мы с ним в ссоре. Говорю так, только заботясь о благе твоей милости. Гьика все время поносит бея, ругает правительство. А кроме того, бей, он еще и распутник. Дочка нашего Шоро — эдакая сука! — забрала детей, ушла из дома мужа и возвратилась к отцу. И из-за чего, как бы ты думал? Из-за пустяка! Муж ее пропадает где-то в Австралии, а она повздорила со свекровью и ушла! Пусть бы хоть сидела смирно в отцовском доме, так нет же! Напоказ всем разгуливает по селу! Но и этого мало: снюхалась с Гьикой, и теперь они неразлучны. А когда Шоро сидел в тюрьме, так они даже вместе и в поле работали — Гьика вспахивал их участок, честное слово! Уже и тогда у меня возникли подозрения, и я не раз говорил нашим крестьянам: «Смотрите, неровен час — скоро дочка Шоро рожать будет…» И вот недели две тому назад встретил я ее на улице, а живот у нее вот какой! Эге, подумал я, это уж непременно от Гьики! Говорил и старосте, и нашим старикам, что это стыд и срам для всего села; об этом надо бы заявить в Шён-Паль, в общинное управление, но староста будто боится. Скажи мне, господин, разве можно терпеть такое безобразие?

Бей внимательно выслушал Рако.

— Ты прав, Рако! Обо всем этом нужно довести до сведения общинного управления. Если этого не сделает ваш староста, сделаю я! Не потерплю в своем имении подобного разврата! Не потерплю!

Рако Ферра обрадовался: теперь он наконец утолит так долго переполнявшую его ненависть против Гьики. Сам бей поможет ему расправиться с заклятым врагом! Вот это хорошо, вот это славно! Сегодня Гьику выгонят из дома, завтра вызовут в общину и обвинят в распутстве, припомнят ему и крамольную болтовню, и тогда этот разбойник узнает, против кого он смел восстать!

— Только не будем забывать, Рако, что он не один! Среди крестьян найдутся такие, что его поддержат. Надо укротить и их. Вот хотя бы, к примеру, этот Коровеш — его тоже следовало бы хорошенько проучить! — сказал бей.

— Старый Коровеш в моих руках! — засмеялся Рако, — он у меня в долгу как в шелку, а устроил такую богатую свадьбу! А когда спрашиваю с него долг, все отвечает: «Нет у меня денег».

— Зачем же ты дал ему столько денег? — опросил бей, желая выказать сочувствие обиженному кредитору.

— Эх, давно это было, лет семь тому назад. Сын его уезжал на заработки в Австралию. У Коровеша, разумеется, не на что было отправить сына — ни у кого из наших крестьян не водилось столько денег, чтобы купить билет на пароход в такую далекую страну, как Австралия. Коровеш обращался к ростовщикам в Корче. А у меня в то время были с ним неплохие отношения, вот я и подумал: сделаю доброе дело, услужу человеку! И отсчитал ему наличными шестьдесят золотых наполеонов. Сделку произвели честь по чести в Корче у нотариуса. По нашему условию Коровеш был обязан возвратить мне через год сто двадцать наполеонов. Но сыну его в Австралии не повезло. Прошел год, и Коровеш выплатил только сорок наполеонов. Стало быть, долг остался за ним прежний: сто двадцать наполеонов, потому что эти сорок пошли в счет процентов второго года. Истек и второй год, и третий, и вот уже идет седьмой. А Коровеш так и не возвращает мне долг; только ежегодно выплачивает проценты — иногда сорок, а иногда только тридцать наполеонов. И вот уже два года, как он и проценты перестал платить! Теперь мы в ссоре: не дарить же мне ему свои кровные денежки! А Гьика ему нашептывает: «Не плати больше Рако, ты и так давно с лихвой вернул ему его шестьдесят наполеонов!» И этот старый дурак слушается!..

— А почему ты не пойдешь в суд?