Датчанин Ферн

Лейф Пандуро

Датчанин Ферн

LEIF PANDURO

FERN FRA DANMARK

Kbh 1963

Перевод с датского

С. Тархановой

Издательство «Прогресс»

Москва 1969

1

Очнулся внезапно.

Комната — от окон до двери — метра четыре в длину. В ширину на полметра меньше.

У левой стены тахта. Зеленое покрывало. На нем две подушки: маленькая желтая и красная побольше. У правой стены низенький столик для курения и два кресла.

У правого окна небольшой письменный стол из красного дерева. Он покрыт зеленой бумагой, вправленной в кожаный футляр. На столе старомодный письменный прибор — фарфоровый, в голубых цветочках. Еще на нем несколько листков белой бумаги и подставка для конвертов.

В комнате чисто. Она кажется нежилой.

Сидя в кресле, оглядываю комнату. На стене над тахтой картина: лодка в открытом море. Пониже акварель: улица в сумерках. Я не знаю этой улицы.

На столике журнал с картинками. Листаю его и тут же откладываю в сторону.

За дверью то и дело слышен приглушенный звук шагов, то торопливых, то медленных.

Встаю со стула, прохаживаюсь по комнате. Вот здесь я внезапно обрел бытие. Иду к двери, распахиваю ее. За ней узенькая прихожая. Потом еще одна дверь. Справа вход в ванную комнату. Вхожу. В стакане на полке под зеркалом красная зубная щетка. Рядом тюбик с зубной пастой. Вода для полоскания рта. Запасной стержень для шариковой ручки. Электрическая бритва. В зеркале вижу себя.

Иду назад, в комнату. Сажусь на этот раз в другое кресло.

Свет косо падает в окна. В лучах пляшут пылинки. За окном синее небо, деревья.

Совсем недавно я вдруг обрел бытие в этой комнате. Точнее, в ней я очнулся. Не представляю, как я сюда попал. Очевидно, через дверь или же через окно. Скорее всего через дверь. Только вот не знаю, когда это было.

Откашливаюсь. Потом сижу не шевелясь. Слушаю. В комнате очень тихо.

Слышно тиканье моих ручных часов. На них половина третьего. Деревья за окном одеты зеленью, значит, сейчас лето.

Присаживаюсь к письменному столу. Ручки нет. Чернильница пуста.

В левом внутреннем кармане пиджака у меня авторучка. На ней инициалы «М. Ф.». Отвинчиваю колпачок, кладу перед собой лист бумаги. Писать? Не знаю, что бы мне написать. Рисовать? Может, нарисовать дерево. Потом кошку. И кошка и деревья выходят у меня одинаково плохо. Разными почерками вывожу: «Рудольф Габсбургский». Прямым почерком, косым, ломаным, круглым. Какой почерк для меня самый подходящий? Не знаю. Снова прячу ручку в карман. Изучаю верхушки деревьев за окном. Когда я вторично бросаю взгляд на часы, стрелки уже показывают три.

В правом кармане пиджака у меня бумажник из черной кожи, дорогой, гладкий. Содержимое: пятьсот сорок пять крон. Визитные карточки. На них имя, фамилия: «Мартин Ферн». Фотоснимок улыбающейся женщины. Водительские права. На удостоверении написано: «Мартин Ферн, 18.4.23. Выдано полицмейстером района Нордре Бирк». У человека на фотографии такой вид, словно его разбирает смех. Вероятно, от смущения.

Беру права и иду в ванную комнату. Подхожу к зеркалу. Разглядываю попеременно себя и фотографию. Некоторое сходство есть. Но не слишком большое. Пытаюсь изобразить улыбку, как у того парня на снимке. Выходит довольно-таки похоже. Может, я и есть он. Мартин Ферн.

Стоя у зеркала, я примеряю разные выражения лица. Изображаю гнев, тревогу, отчаяние, лукавство, веселость. Все это я проделываю с одинаковой легкостью.

Возвращаюсь в комнату. Подхожу к письменному столу. Присаживаюсь. Беру новый лист бумаги и авторучку. Пишу: «Мартин Ферн». Подчеркиваю подпись жирной чертой. Продолжаю писать: «Я, мне, меня, mig, me, I, je, me, moi, ich, mich, ego, sum, jag». [1] И опять: «Мартин Ферн».

— Ну, приятель, — обращаюсь я к Мартину Ферну, — кто же ты такой? Признавайся.

Он молчит. Пожимает плечами.

— Не хочешь, значит, признаваться?

Разглядываю снимок женщины, На вид ей лет тридцать, не больше. Она стоит у окна. На нем занавески. В окно виден двор, во дворе — грузовики. Какой профиль! Красивая женщина. Изящная линия груди. Темные волосы.

Еще один снимок в бумажнике. Девушка. На обороте ее имя: Гудрун. Снимок сделан летом. На девушке — купальный костюм. На снимке видна верхняя часть бикини. Позади море, волны. В кадр попала и тень фотографа.

Кладу снимки в бумажник на прежнее место.

— Мартин Фери! Неужели ты — это я?

Он снова идет в ванную комнату и снова глядит в зеркало. Томные волосы с легкой проседью на висках. Улыбается тому, другому. У того коронка на переднем зубе. Широко открывает рот. Все как будто на месте. Зубы с золотыми пломбами. Язык. Нёбо. Миндалины. Закрывает рот. Глаза у того серо-голубые. Густые брови. Нос чуть-чуть свернут вправо. Это в зеркале, на самом-то деле нос смотрит влево. Стою, изучая Мартина Ферна, мне приходит в голову, что я знаю о жизни довольно много. Только одного я не знаю: где в этой жизни мое место — разве что вот здесь, перед зеркалом…

Иду назад к письменному столу, беру чистый лист бумаги. Торопливо пишу слова: «дом, дерево, человек, труба, птицы, Анды, Брамапутра, Великобритания, Орест, Государственная бюджетная комиссия, нос, масленица, налоговый совет, телефон, растворимый кофе, замша, Кронборг». Довольно. Я знаю слишком много.

«Многие люди курят», — пишу я. Пошарив в карманах, отыскиваю несколько сигарет, зажигалку. Закурив, продолжаю писать. «Я, Дания, Земля, Солнце, Юпитер, Меркурий, Сатурн, Мир, астронавтика, хромосомы». Трудно вообразить что-нибудь, чего бы я не знал. В небе слышен рокот самолета. «ДС-8, Юнкерс, Мессершмит, Каравелла, МИГ, Сабр…» Каждое слово связано с определенными представлениями. Дания. За стенами этого дома расстилается Дания. Взяв лист бумаги, пытаюсь изобразить Данию. Выходит не слишком похоже. Ютландия с соплей под носом, Зеландия, окруженная пышками: Фюн, Лоланн, Мёен, Фалстер и справа вверху — Борнхольм.

— Карты на стол, Мартин Ферн! — приказываю я.

Послать бы его к черту. Но ведь он мой единственный собеседник. И он довольно-таки угрюм. Молчит. Слова из него не вытянешь.

— Что ты больше всего ценишь в жизни, Мартин?

По-прежнему никакого ответа.

Предлагаю ему на выбор самые что ни на есть роскошные блюда: беф-строганов, котлету деваляй, жареных цыплят. Вина: виски, джин, портвейн, бордо, бургундское, божоле. Женщин — груди, бедра, гладкие животы!..

А он хоть бы хны… Я решил больше не обращать на него внимания и заняться собственной персоной. Итак, я сижу в этой комнате. Лето. На деревьях листва, солнце повсюду рассыпало золото. Похоже, что сейчас июль. Значит, я родился в июле. Родился сорокалетним, в обличье Мартина Ферна.

Стук в дверь. Она отворяется, в нее просовывается пухлый локоток, затем появляется поднос, на нем чашка, печенье, сахар и молоко.

Смотрю, кто принес мне еду. Девушка. Лет двадцати с небольшим. Блондинка. Голубоглазая. Пухлая. Белые зубы обнажены в улыбке. На девушке халат медицинской сестры.

— Пожалуйста! Вот ваш чай, господин Ферн!

— Благодарю! — отвечает господин Ферн.

Она торопливо оглядывает меня. Настороженно. Что-то ее поразило.

— Как поживаете? — спрашивает она.

— Великолепно!

Она смеется. Что-то ее забавляет. Я смеюсь вместе с ней. Так мы глядим друг на друга и хохочем.

— Что вас так развеселило? — спрашиваю я.

— Хорошо, что вы пришли в себя!

— Да! А как вас зовут?

— Лиза Карлсен! Вы каждый день спрашивали об этом!

— Здравствуйте, фрекен Карлсен!

— Здравствуйте, господин Ферн!

— Вы в этом уверены?

— В чем?

— Да в том, что я и есть этот самый Ферн!

— Ну конечно, вы — Мартии Ферн! Больно вам?

Задумываюсь над ее словами. Мысленно ощупываю все тело Мартина Ферна от головы до ног.