Свободен (СИ)

          – Ты хочешь увидеться? – Данил ожил.

          – Ты можешь завтра? – вместо ответа.

          Данил молчал, внимательно глядя Игорю в лицо. Не верил.

          – Данил, я хочу увидеть тебя снова.

          Они так и продолжали сидеть – лоб в лоб.

          – Завтра – не могу, – Данил отмер. – Могу через два дня, в семь утра, на этой же станции, мне надо будет... кое-куда съездить. Мы сможем проехать с тобой вместе почти целую ветку... – он осёкся, смутился, даже покраснел. Отвернулся от Игоря. – Глупо это всё…

          – Я буду там в семь. Давай, в центре зала?..

          Через два дня, рано утром они сели вместе в поезд и проехали восемь станций, в вагоне, в центре состава, там, где обычно яблоку негде упасть – так пассажирам удобно делать пересадки. Им двоим, как оказалось потом, тоже было удобно, правда, не из-за пересадок. Сначала они, как старые приятели просто ехали, стоя рядом и пытаясь удержаться за поручни на поворотах. С каждой следующей станцией расстояние между ними всё больше сокращалось – людей прибавлялось. И вскоре они стояли прижавшись друг к другу. Обоим от такого незапланированно тесного соседства было не по себе, но потом, когда они поняли, что в такой толпе по-другому не получится... это было счастье – ехать вот так, совершенно законно существуя в их общем тепле, в общем мире на двоих, рука в руке...

          Сначала случайно, ненамеренно, потом снова, застигнув врасплох почти забытый взгляд родных глаз, лёгкий кивок...

          Почти одновременно содрогнуться душой и вздрогнуть телом, освобождаясь от оков, от тяжести, так давно уже пробирающей до самого нутра – через столько лет, наконец, перестать сдерживаться. Дышать его запахом, выдыхать в волосы, в ту самую стрижку "шапочкой", в покрытый испариной чужой лоб... вдох-выдох, вдох–выдох. Лизнуть солёную влажную кожу под светлой чёлкой, коротко мазнуть губами (люди кругом) и в ответ поймать невесомый и туманный отклик – так много завидно-голубого на тебя, в тебя... влилось, пропитало, оживило и... разойтись в вестибюле, резко оторвавшись друг от друга ещё там, в вагоне, молча, едва заметно кивнув на прощанье. Без слов. Лишнее.

*Слова, приписываемые Моцарту, которые он сказал чуть ли не перед своей смертью от яда, что, как считается, подмешал ему в вино его друг – Сальери, завидующий его таланту и успеху. Моцарт восклицает так, когда размышляет, предполагая, что его друг сможет ТАК поступить с ним (т.е. убить). Всё это вы можете почерпнуть))) в фильме "Маленькие трагедии".

По официальной версии, правда, не такой захватывающей, Сальери, кстати, тоже композитор и музыкант, не имеет никакого отношения к смерти Моцарта. Да и вообще, Сальери был в то время не менее талантливым и знаменитым, чем всем известный Моцарт. И ещё не ясно, кто кому завидовал... Хотя, кто сейчас скажет, как было на самом деле?

Итого: фраза – нарицательная.

          Официантка принесла американо. Ещё полчаса. Я уже скучал по нему.

          Расстались только вчера... Теперь я скучал по нему постоянно. С ним – спокойно и тепло. Вспомнив наше с ним "вчера" я схватился за ложечку, помешал в чашке, сделал глоток... ещё один... "Как малолетки несмышлёные... Я – ладно, мне простительно, я никогда до этого... А Данил-то? Испугался или тоже – ни разу?.." Кофе кончилось. Кручу в руках ложечку. Иван был прав, когда говорил, что искать виноватых последнее дело: "Учли все ошибки и двигаемся дальше". Я готов двигаться дальше, с Данилом.

          Невпопад вспомнился Ромка; после того, как он так доходчиво мне всё объяснил не только про Данила, но и про меня... Я иногда думал, если бы его не состоялось – того ядовитого для меня разговора, что бы было со мной? С Данилом? С нами...

          Я прогнал его тогда, не смог... не смог принять, что мне нравится парень, даже больше, чем нравится. Принять? Да мне кишки свело от ужаса – влюбиться в парня! Это очень по-мужски! Больше мы с ним не виделись, вплоть до... Я улыбнулся. Данил... Даня... Так хотелось дотронуться до него. Вот этой рукой. Ложка... Кладу на стол. Ещё целых полчаса ждать. Хорошо, что у него быстро грязнятся волосы, хочу снова сидеть около, близко... и гладить, ласкать пенными руками его волосы, голову, шею... В животе давно пульсировало, и по всему телу прокатывались тёплые волны. Улыбаюсь... уже скоро.

Жизнь... та, которая – правда (продолжение)

          Они с Данилом сняли номер в гостинице. Точнее его снял Игорь, на всякий случай, снял на несколько дней – посчитал, что один день, будет уж слишком очевидно для персонала, и потому – пόшло; он измаялся, думая о том, как поведёт Данила к себе. А этот день, о котором со страхом и надеждой думал Игорь, должен был вот-вот наступить. "Нет, только не домой. Там – Катерина, она там первая... Не хочу, чтобы Данил был на втором месте".

          С той их поездки в метро они стали встречаться. Сначала просто выпивали по чашке кофе и расходились. Делали вид, что той сумасшедшей поездки в битком набитом вагоне метро и не было вовсе. Посидеть в кафе со старым другом – что может быть безобиднее? Потом встречи стали чаще и хотя все безопасные темы для разговоров были исчерпаны, все имена учителей и одноклассников уже не по одному разу мелькали в разных смешных и не очень историях, они продолжали видеться. Мужчины заново привыкали друг к другу, осторожно приближались, прирастали взглядами, словами, молчанием, прожитыми годами – каждый словно наполнял собой другого. Вскоре, не отдавая себе в том отчёта, они пытались встречаться каждый день. Конечно, видеться так часто не получалось, и обычно именно Данил, ссылаясь на занятость, отменял договорённости. Он никогда не объяснял причину, а Игорь постоянно чувствуя вину за собой не смел спросить. Бывали дни, когда они могли пересечься только в метро, утром, проезжая вместе несколько станций.

          Расставаться, день ото дня становилось всё сложнее. Теперь они выбирали столик в кафе около диванчика, чтобы, не привлекая к себе ненужного внимания иметь возможность незаметно держаться за руки. Или уезжали в самый дальний парк, что за чертой города. Тот самый трамвай... Игорь уже и сам не понимал, как ещё совсем недавно он спокойно мог жить, не видя Данила.

          Номер пригодился.

          – Пойдём... куда-нибудь?.. – Данил смотрел на него всё тем же своим "змеиным" взглядом. У Игоря знакомо зашевелился оживший родной зверёныш в животе – возвратился её заклинатель. Отозвалось и заныло в паху.

          – У тебя такой взгляд... Не устоять, – Игорю давно хотелось сказать это, но выговорив, испугался сам не зная чего и улыбнувшись, решил свести всё к комплименту. – Ты знаешь это?

          – Романов начитался? – Данил выглядел недовольным: то ли хотел специально поддеть его, то ли почему-то сердился.

          – Нет, Данил, правда, – Игорь решился идти до конца. – Я в восьмом классе это понял, почувствовал. Вернее только почувствовал, а понял... – он устал прятаться за слова, за нелепые предлоги для встреч.

          – Почувствовал?

          – Ты смотрел на меня вот так, как сейчас. Мы с Ромкой даже сначала думали, что ты в Аньку влюбился.

          – В кого? В Плетнёву? Не-е-ет, это ты по ней сох... Ты, кажется, рассказывал что-то.

          – Ромка весь иззуделся тогда – «смотри, он на неё пялится все уроки...»

          Игорь говорил что угодно, лишь бы не сказать то, что просилось, рвалось с языка. Но разве можно сказать такое? "Я тоже влюбился в тебя тогда, ты душу из меня вынул своими глазами!" Он хотел снова вернуться в тот вонючий школьный туалет, когда Данил чистил ему брюки, хотел снова видеть, как он смотрит на него...