Испанский сон

— Конечно, конечно, — с готовностью закивала Анна Сергеевна, — это у каждого свое… Давай знаешь что? давай я тебе объясню, как к нам добраться…

Через много дней после того, как Наташа увезла малыша на прогулку, и старинное, слегка потускневшее, очень роскошное зеркало изумленно отразило ритуальный Маринин оргазм, стало ясно, что новый ее Господин по всем статьям превосходит предшественника. Одновременно с осознанием этого у нее родилось две мысли: одна хорошая и одна плохая. Плохая мысль была о том, что Господин слишком стар, а самое главное — не слишком здоров, несмотря на все прилагаемые ею усилия. Через самое позднее несколько лет ей опять предстояло искать Господина. Когда она это поняла, поздно было бросать Григория Семеновича: она уже слишком сильно Его любила.

А вторая мысль — хорошая — была о том, что каждый последующий Господин, возможно, будет все лучше и лучше. Если так (а это могло быть так благодаря ее прогрессу в технике поиска), то впереди ее ожидала чудесная, светлая, полная счастья и радости жизнь.

По всему, что касалось Царя и змея, Господин напоминал ей ни много ни мало Отца. Не будь она профессором по господам, она бы могла связать это с возрастом (хотя Отец был все-таки намного моложе). Но она была профессором, а может, уже академиком — многие сотни, если не тысячи змеев вздымались на ее пути, и половина из них была изгнана более сильными Царями. Как-то раз, давно, она начала программу, посвященную влиянию возраста. Ясно, что селекция безжалостно отмела подавляющее большинство кандидатов в группу, но в самой группе дела оказались весьма неплохи; самому старшему из сильных Царей было под девяносто. К несчастью, он умер на следующий день после их волнующей близости. Она плакала, предполагая, что именно эта близость угробила старика. Если это действительно так, думала она, то у нее оставалось единственное оправдание: она подарила ему прекрасную смерть, о которой он сам, конечно, не мог и мечтать. В тот же день она прекратила программу.

Нет, дело было не в возрасте; это было непостижимое сходство. А еще одно сходство заключалось в том, что Господин умел разговаривать. Мало с кем ей везло на разговор. Она подумала, что это привилегия интеллигентов. Классическое определение интеллигентов: учителя, адвокаты, врачи… Кто же учитель? Впрочем, ясно кто — Отец… Из ее мужчин — кроме Отца — она могла вволю поговорить лишь с Корнеем; но Корней не был Господином, а Григорий Семенович — был.

А еще Он был прикольщик. Корней тоже был прикольщик, но Господин был круче. Видно, Ему нужно было дожить до пенсии — а может, до нее — чтобы из Него поперли все приколы, накопившиеся под спудом за всю Его долгую трудную жизнь.

Когда Его привезли домой, она в первый же день приоткрыла Ему Царство. Частично — ей не хотелось, чтобы Он знал о роли Отца. Вопреки ее опасениям, Он моментально врубился. Он даже не спросил, откуда она все это взяла; вероятно, многолетняя практика отучила Его задавать такие вопросы. Она рассказала Ему о своих изысканиях. Их разговор напоминал медицинский диспут.

В конце диспута она объяснила Ему, почему она здесь. Он надолго задумался.

— Скажи, — спросил Он наконец, — как это у тебя получится в данной бытовой ситуации? Ведь здесь и так целый кагал… а скоро прибудет еще…

— Если это все, что Вас беспокоит… — начала она.

— Нет, не все, — живо сказал Он. — Но давай по порядку. Мы закроемся на крючок, да?

— Это мои проблемы, — сказала она, — я знаю, как их решать… Крючок не исключается тоже.

— То есть, — уточнил Он, — все заботы по организации этих встреч ты берешь на себя. Так?

— Так, — улыбнулась она.

— Тебя не коробят мои вопросы? Ты же знаешь, кем я работал. Я привык предусматривать.

Тебе не все удалось предусмотреть, подумала она.

— Кстати, — спросил Он, — ты случайно не занималась своими исследованиями у Меня в отделении?

— Нет, — сказала она, — я же тогда училась всего лишь на первом курсе.

— А! да, не сообразил.

— Но у Вас были какие-то вопросы еще?

— Это не вопросы. — Он помолчал. — Я очень люблю Анну Сергеевну.

— Я понимаю; но при чем здесь Царь?

— Царь, — задумчиво повторил Он. — Слушай, а нельзя как-нибудь по-другому?

— Что по-другому?

— Ну, назвать как-нибудь по-другому. Хотя бы Король… королей в мире сейчас много… а еще лучше — Президент. Царь — это как-то архаично звучит, как-то не созвучно эпохе. И слишком высокопарно.

Он откинул одеяло и посмотрел на Царя.

— Ну, что это за Царь? Если это Царь, то я, наверно, далай-лама… или даже Стинг… Президент лучше, ей-Богу.

— Президент, — хмыкнула она. — Но это же выборная должность.

— Действительно, — огорчился Он, — я об этом не подумал. Такого вряд ли выберут.

Да Он смеется надо мной, подумала она.

— Впрочем, — продолжал Свою мысль Господин, — чего только не происходит… с применением современной технологии выборов — так сейчас говорят?

— Иди Ты, — сказала она. — Все? Вопросов нет?

Он посерьезнел.

— Я говорил о том, что люблю Анну Сергеевну.

— Я тоже ее люблю. Это моя Госпожа.

— Ты не находишь здесь моральной проблемы?

— Не нахожу, — сказала она.

— Если она узнает, это будет…

Он замялся.

— Мы говорим о моральной проблеме, — напомнила она. — Узнает, не узнает — это вопрос безопасности.

— Да, — с досадой сказал Он. — А если Я буду против, что ты будешь делать?

— Уйду, — сказала она не задумываясь. — Скажу Госпоже, что у нас моральная проблема и я больше не могу с Вами быть.

— То есть, это твое условие?

— Конечно. Я же объяснила Вам, зачем я здесь.

— Это шантаж, — сказал Он.

— Вовсе нет, — сказала она, — мне просто нужен Господин. И разве не шантажом было бы удерживать меня только из-за того, что Госпожа не хочет бросить работу?

— Да, — сказал Он и покачал головой, — в логике ты сильна… Видно, придется удовлетворить твои требования.

— Уж будьте так любезны, Господин.

— Слушай, — оживился Он, — а тебе не приходит в голову, что по крайней мере один из нас сумасшедший?

— Почему только один? — хмыкнула она. — Мы же оба там работали.

— Но Я дольше.

— Хватит разговоров, — отрезала она, встала и с грохотом опустила тяжелую заоконную штору. — Больной, закройте глаза; сейчас хорошее время для процедур.

— Прямо сейчас? А вдруг будет больно?

— Нет, — серьезно сказала она, — я медсестра с большим опытом. Больно не будет.

Все же она нервничала. Это был первый раз, когда она отдавалась Господину — уже Господину! — полностью вычисленному, а не найденному путем проб и ошибок.

Через пару минут, полных радости узнавания, она почувствовала Его небольшие, крепкие руки на своих волосах. Он приподнял ее голову и заставил посмотреть на Себя. В полутьме Его глаза фанатически, восторженно заблистали.

— Эврика! — тихо крикнул Он. — Я нашел!

— Что нашел? — спросила она полувнятно, не освобождая полностью своих губ.

— Титул! Это будет Генеральный Секретарь. С одной стороны, должность как бы выборная и современная… с другой, тот же царь… и несомненное внешнее сходство…

Она освободила губы.

— Здесь уже нет Царя. Это змей.

— Вот дьявол, — досадливо сказал Господин. — И правда, уже меньше похож. Тогда — знаешь что? — пусть Генеральный Секретарь будет вместо змея.

— Хорошо, — согласилась она. — Помолчишь?

— Теперь — да.

— Я не против бесед во время акта, — пояснила она, как бы оправдываясь. — Даже очень люблю… Но не в первый раз.

Господин прижал палец к своим губам. И добросовестно молчал, пока все было не кончено.

Потом Он осведомился:

— Ну? Кто победил?

— Конечно, Царь, — гордо сказала она.

— И что, — недоверчиво спросил он, — засчитали?

Она шлепнула Его по груди, густо покрытой седыми волосами.

— Ладно, — сказал он, — ты думай по-своему, а Я современный человек; у Меня здесь свои ассоциации. Я считаю, что Президент пришел и победил Генерального Секретаря. Вытеснил, так сказать, с должности.