1919

– Сегодня самый чудесный вечер в моей жизни, – сказал он. – Как бы мне хотелось быть тем человеком, с которым вам было бы действительно приятно повсюду бывать.

– Пожалуй, вы могли бы им быть, Пол… Вы, по-видимому, способный ученик… Ах нет, мы ведем себя ужасно глупо… Я терпеть не могу кокетничать и флиртовать… Может быть, мне хочется невозможного… Может быть, мне хочется выйти замуж и иметь ребенка.

Пол сконфузился. Они сидели молча, глядя на танцующих. Эвелин увидела, как молодой французский солдат нагнулся и поцеловал в губы маленькую девушку, с которой танцевал; целуясь, они продолжали танцевать. Эвелин захотелось быть этой девушкой.

– Давайте выпьем еще капельку вина, – сказала она Полу.

– Вы думаете? Ну что ж, давайте веселиться.

Когда они садились в такси, Пол был уже совсем пьян, он смеялся и обнимал ее. Как только они очутились в темноте на заднем сиденье такси, они начали целоваться. Эвелин на минуту отстранила Пола.

– Поедем к вам, а не ко мне, – сказала она, – я боюсь моей консьержки.

– Отлично… Только у меня ужасно маленький номер, – сказал Пол хихикая, – но ничего, мы уместимся.

Миновав грозные взоры старика, у которого были ключи от номеров, они, спотыкаясь, поднялись по длинной, холодной винтовой лестнице в маленькую комнату, выходившую на двор.

– Жизнь прекрасна, если не раскисать, – сказал Пол; он запер дверь на ключ и на крючок и протянул к ней руки.

Опять пошел дождь, дождь гремел о стеклянную крышу двора, точно водопад. Пол швырнул фуражку и китель в угол и подошел к ней с сияющими глазами.

Как только они легли в постель, он заснул, положив голову на ее плечо. Она выскользнула из кровати, чтобы потушить свет и открыть окно, потом, дрожа, прильнула к его телу, теплому и размякшему, как тело ребенка. За окном дождь низвергался на стеклянную крышу двора. Где-то в доме был заперт щенок, который непрерывно отчаянно тявкал и скулил. Эвелин не могла заснуть. Что-то запертое внутри нее скулило, как тот щенок. Сквозь стекло она начала различать темный шпиль крыши и трубы на фоне бледнеющего фиолетового неба, наконец она заснула.

Весь следующий день они провели вместе. Она позвонила по телефону в Красный Крест и сообщила, что у нее обычное недомогание, а Пол совершенно забросил Сорбонну. Они все утро просидели под жидкими лучами солнца в кафе близ Мадлен и строили планы о том, что они будут делать. Они постараются как можно скорее добиться отправки в Штаты, найдут себе работу в Нью-Йорке и поженятся. Пол в свободное время будет готовиться к инженерскому диплому. В Джерси-Сити есть одна фирма, торгующая зерном и фуражом, друзья его отца, – он уверен, что они его возьмут на службу. Эвелин может вновь открыть свое декоративное ателье. Пол был счастлив и откровенен и уже не имел прежнего виноватого вида. Эвелин все время говорила себе, что в Поле что-то есть, что она влюблена в Пола, что из Пола кое-что можно будет сделать.

До конца мая они вели себя довольно легкомысленно. Они в несколько дней истратили все свое жалованье, так что им пришлось обедать за маленькими общими столиками в ресторациях, битком набитых студентами и рабочими и мелкими служащими; они покупали абонементные книжки по два франка или по два франка пятьдесят за обед. В одно июньское воскресенье они поехали в Сен-Жермен и пошли гулять по лесу. У Эвелин неожиданно начались приступы тошноты и слабости, и ей несколько раз приходилось ложиться на траву. Пол казался ужасно озабоченным. Наконец они добрались до маленького поселка на берегу Сены. Сена, вся в зеленых и лиловых полосах послеполуденного солнца, стремительно неслась, пенясь у низких берегов, обсаженных шпалерами высоких тополей. Они переправились на другой берег на маленьком пароме, Эвелин прозвала старика паромщика Отец Время. На полпути Эвелин сказала Полу:

– Знаешь, отчего это у меня, Пол? Я беременна.

Пол вздохнул со свистом.

– Так… Это не входило в мои планы. Какой я, по правде говоря, негодяй, что не женился на тебе раньше… Мы поженимся немедленно. Я выясню, каким образом можно получить разрешение на брак, находясь на военной службе. Ничего, все в порядке, Эвелин… Но это здорово меняет мои планы.

Они добрались до противоположного берега и пошли через Конфлан к железнодорожной станции, чтобы сесть на парижский поезд. Пол казался озабоченным.

– А ты думаешь, мои планы от этого не меняются? – сказала Эвелин. – Это все равно что переплывать Ниагару в бочке, понимаешь?

– Эвелин, – серьезно, со слезами на глазах сказал Пол, – чем мне искупить мою вину?… Честное слово, я сделаю все, что в моих силах.

Поезд со свистом и грохотом подкатил к перрону. Они были так поглощены своими мыслями, что чуть не пропустили его. Они сели в вагон третьего класса и сидели, молча, выпрямившись, друг против друга, касаясь друг друга коленями, глядя в окно на парижские предместья и не видя их, ни слова не говоря. Эвелин сказала сдавленным голосом:

– Мне хочется иметь малыша, Пол, придется нам пройти через все.

Пол кивнул. Больше она его лица не видела.

Поезд вошел в туннель.

Новости дня XXXIV