Гулящая

яньте-ка, матушка моя! Вот она, церковь, выходит... а вот человек с колом, а тут вот какая-то девушка... а это, да ведь это - собака. Нет, волк; видите, ушки какие остренькие. Да, да, волка испугался,- решила знахарка.

И Хивря поверила. Поверила еще и потому, что на другой день церковный сторож принес в волость чью-то шапку, которую он нашел у ворот. Это была шапка Федора.

- Так, так... Где же это его ночью носило? Послал хлопца на ночь глядя. Пошел - встретил волка,- плакалась Хивря.

Грицько ходил туча тучей, молчал, как будто воды в рот набрал. Ему хотелось дознаться, ходил ли Федор к Приське, что говорил там и как его приняли?

На другой день рано утром Приська пришла к Карпу рассказать о происшествии.

- Привязался и привязался ко мне Грицько,- жаловалась она.- Вчера сына прислал напомнить, чтобы не забывала. И что я ему сделала? В чем перед ним провинилась? Я же у него землю не оттягала, о своей хлопотала.

- Знаете, что я вам посоветую? - говорит Карпо.- Плюньте вы на его угрозы и на все... Вам мир присудил - мир про то и знает. А чем он вам страшен? Что глаза у него ненасытные? Плюньте на него, и все!

И Карпо распустил по селу слух о том, что Грицько хотел запугать Приську. Этот слух дошел и до Грицька.

- Так, так!.. Они извели! Они! - кричал Грицько.- Ну, если только сын умрет или что-нибудь станется с ним,- я на них в суд подам, в тюрьму их упрячу, в Сибирь сошлю! Я им покажу, как чужих хлопцев заманивать и зельем поить. Ведьмы!

Люди, толком не разобравшись, подхватили этот слух и наплели, будто Приська опоила Федора кошачьим мозгом. Кое-кто даже видел, как они вдвоем с дочкой потрошили кота. Пошла дурная молва по всему селу. Все винят Приську: это она мстит Федору за дочку. Христя больно до хлопцев охоча, вешалась на шею Федору. Молодой парень не вытерпел... и вот теперь за то, что он отказывается, Приська и мстит...

Один Карпо за нее заступается.

- В суд его, живоглота, враля! - советует Карпо.- Что это он славит вас по всему селу? В суд на него подайте!

Приська послушалась и пошла жаловаться на Грицька. Хоть на суде и выяснилось, что Грицько распускал все эти небылицы, но виновным его не признали. Ходили слухи, что он ужинал с судьями в шинке.

- Ну, что тебе сделается от того, что человек в сердцах, может, что-нибудь и сболтнул? - спрашивал судья.

- В сердцах чего не наболтаешь! - поддакивал другой.

- А слава? - упиралась Приська.

- И не то еще, бабка, говорят. И про нас болтают. Поговорят и перестанут.

Так Приська ни с чем и вернулась. А Грицько кричал по селу:

- А что, взяла, взяла? А что? Судиться вздумала? Погань!

Того, что было на суде, люди не слышали, они знали только, чем кончился суд, по тому и судили. "Сидела бы да молчала, коли виновата,говорили злые языки,- а то еще в суд! Ученая стала: кто что ни сболтни сейчас же в суд!"

Приська плакала. Грицько смеялся. Только смех это был горький, недобрый. Грицько смеялся, а все в нем кипело: Приська подала на