Гулящая

хлебает ложку за ложкой.

- Чего это ты так распалился? - спросила она, видя, что Грицько все еще злится. То, бывало, придет сердитый, закусит - смотришь, и отошло у него от сердца, а тут - никак.

- Есть еще что-нибудь? - мрачно спросил он.

Хивря подала жареного поросенка. Грицько молча, сердито сопя, принялся за поросенка. Хивря больше не спрашивала; Грицько молчал. Поев, он встал из-за стола, перекрестился и лег на постель, отвернувшись лицом к стене. Хивря мыла миски, и только глухой их звон нарушал в хате немую тишину.

Грицько все думал о сегодняшнем сходе, о том, как мир его не уважил. Ему было тяжело, сердце билось все чаще, словно змея вокруг него вилась, не давала покоя. Дома он никому не поверял своих замыслов; кончив дело, надеялся зло посмеяться, а вот на поди... посмеялись над ним! Он мучается, а Приська, наверно, радуется... Да еще как дознаются дома, Федор услышит... Он, его сын, его кровь, будет радоваться вместе с Приськой?.. Нет, погоди!

Он вскочил и окинул быстрым взглядом хату.

- Где Федор? - спросил он.

- Не знаю. Мы долго ждали тебя с обедом и, не дождавшись, пообедали одни. Федор сразу же после обеда ушел.

- Уж не к своей ли чертовой теще! - воскликнул Грицько.- Никогда его дома нет. Все где-то шатается, чертов шатун!

- Да он недавно ушел,- возразила Хивря.

- Недавно... А чего шататься? Куда таскаться? Вечер на дворе. Скотина, верно, не поена?

- Да, может, он и погнал ее на водопой.

Грицько снова лег; Хивря вышла из хаты и вскоре вернулась.

- Федор скотину поил. Сейчас придет,- сказала она.

Спустя некоторое время Федор вошел в хату.

- Вы меня звали, отец?

Грицько встал и даже побледнел.

- Сейчас же поди...- дрожа, начал он,- сейчас же поди к своей теще... понял? Скажи ей от меня... скажи, что я ей этого не забуду! Пусть она зарубит себе это на носу!.. Понял?

Федор, когда гнал с водопоя скотину, слышал от хлопцев о том, что мир не уважил его отца, оставил за Приськой землю.

- Это насчет земли? - тихо спросил он.

Нож острый Грицьку эти слова: и упрек и горькую насмешку почувствовал отец в тихом вопросе сына. Он весь затрясся.

- А тебе какое дело? - крикнул он так, что даже Хивря задрожала.- Тебе какое дело, спрашиваю? Тебе велено идти, значит - иди и скажи... Туда же, спрашивает! Обрадовался, сукин сын, что отцу не повезло? Обрадовался, а?

Федор переминался с ноги на ногу.

- Вдвоем со своей любезной в глаза отцу плюете?..- И Грицько снова давай орать на всю хату, давай честить и костерить не только Приську с Христей, но и весь их род, всех их заступников. Он ругался, грозился, что всех уничтожит, всем отплатит.

- Рассердили меня - так пусть же знают, каков Грицько, когда сердится! А ты ступай к ней и скажи, что я ей этого не забуду! Только это скажи... И сейчас же возвращайся домой. Слышал?

Грицько отвернулся и снова лег.

Федор, опустив голову, стоял на пороге и мял шапку в руках. Сердце у него разрывалось, слезы душили его.