Жук <br />(Том II)

Лессинхэм, дрожа от волнения, обратился ко мне:

— По-моему, он говорит правду!

— Тогда можете ли вы предположить, куда этот таинственный пожилой джентльмен запропастился? Мягко выражаясь, весьма странно, что никто, кроме извозчика, не видел его и не слышал ни звука.

— Здесь какой-то дьявольский фокус… точно говорю, я уверен!.. чутье подсказывает!

Я уставился на него. В подобных делах никак не ожидаешь услышать о «чутье» от такого человека, как Пол Лессинхэм. Атертон тоже удивленно воззрился на него. А потом, совершенно неожиданно, воскликнул:

— Господи, а Апостол-то, по-моему, прав… весь дом пропитан запахом мошенничества… я его унюхал, только нос сюда сунул. В делах престидижитации, Чэмпнелл, мы тут, на Западе, в зачаточном состоянии… нам еще учиться и учиться… Восток давно нас обскакал. Мы предпочитаем считать их цивилизацию погибшей, но их магия — когда с ней сталкиваешься! — по-прежнему жива!

Он направился к двери, но вдруг споткнулся, или нам так показалось, и упал на колени.

— Я за что-то задел ногой… это еще что? — Он уже стучал каблуком по полу. — Доска не прибита. Ну-ка, друзья, подойдите и помогите мне ее поднять. Кто знает, что за тайна там скрывается?

Я кинулся к нему на подмогу. Как он и сказал, под одной из досок была пустота. Он споткнулся, когда случайно наступил на это место. Вместе мы вынули половицу, в то время как Лессинхэм наблюдал за нами со стороны. Убрав доску, мы принялись осматривать открывшееся пространство.

Там что-то лежало.

— Эй! — вскричал Атертон. — Это женская одежда!

Глава 38. Находка

Без сомнения, это была женская одежда, беспорядочно брошенная, будто тот, кто поместил ее сюда, отчаянно торопился. Здесь нашлось все: платье, туфли, чулки, белье, корсет, даже шляпка, перчатки и шпильки для волос; последние в странном хаосе перемешались с остальными вещами. Было очевидно, что женщину, все это носившую, раздели донага.

Лессинхэм с Сиднеем молча наблюдали, как я доставал и раскладывал на полу наши находки. Платье лежало на дне тайника — шерстяное, красивого голубого оттенка, украшенное кружевом и лентами, как требует нынешняя мода, отороченное шелком цвета морской волны. В свое время — и было это совсем недавно! — оно считалось «очаровательной моделью», но теперь запачкалось, измялось, порвалось. Стоило мне извлечь его на свет, как оба моих спутника одновременно бросились к нему.

— Боже мой! — кричал Сидней. — Это платье Марджори!.. она была в нем, когда я видел ее в последний раз!

— Оно принадлежало Марджори! — Лессинхэм задыхался; он вцепился в изорванное платье, не сводя с него взгляда только что приговоренного к смерти человека. — Она была в нем вчера, когда мы виделись. Я тогда сказал, какое оно красивое и как ей к лицу!

Повисло молчание: красноречивая находка говорила сама за себя. Двое мужчин взирали на ворох женской одежды, словно никогда не видели ничего прекраснее. Лессинхэм, внезапно посеревший и осунувшийся, подал голос первым:

— Что с ней случилось?

Я ответил вопросом на вопрос:

— Вы уверены, что это платье мисс Линдон?

— Это совершенно точно; если нужны доказательства, то вот они.

Он нашел в платье карман и достал из него содержимое: кошелек с деньгами и визитными карточками с ее именем и адресом, небольшую связку ключей с именным брелоком, носовой платок с ее инициалами в уголке. Никто более не сомневался, чья одежда перед нами.

— Видите, — произнес Лессинхэм, показывая деньги, — попытки ограбления не было. Здесь две банкноты в десять фунтов, одна в пять, к тому же есть золотые и серебряные монеты — в целом, больше тридцати фунтов.

Атертон, ворошивший оставшийся в тайнике мусор, тоже не остался без находки:

— Я обнаружил ее кольца, часы и браслет… нет, безусловно, о попытке кражи речи не идет.

Лессинхэм гневно взглянул на него из-под нахмуренных бровей.

— За все это благодарить надо только вас.

Сидней ответил с несвойственной ему кротостью:

— Вы суровы ко мне, Лессинхэм, незаслуженно суровы: я бы жизнь свою отдал, лишь бы предотвратить эту беду.

— Говорить-то вы умеете. Не влезали бы в это дело, ничего бы не произошло. Глупец творит больше несчастий своим недомыслием, чем злым умыслом. Если Марджори Линдон пострадает, вы ответите за это передо мной собственной кровью.

— Да будет так, — сказал Сидней. — Я согласен. Если с Марджори приключится беда, видит Бог, я готов молить о смерти.

Пока они пререкались, я продолжал поиски. Немного сбоку, под нетронутыми досками пола, что-то лежало. Протянув руку, я сумел дотянуться до предмета: то была длинная девичья коса. Ее отрезали прямо у корней — так близко к голове, что на волосах остался кусочек кожи и запеклась кровь.

Лессинхэм с Сиднеем были поглощены перепалкой и не обращали на меня внимания. Чтобы показать находку, мне пришлось их окликнуть:

— Джентльмены, боюсь, у меня имеется кое-что способное расстроить вас еще больше. Это волосы мисс Линдон?

Они мгновенно узнали их. Лессинхэм, выхватив у меня из руки косу, прижал ее к губам.

— Это мое… пусть хоть что-то мне останется. — Он проговорил эти слова с пугающей мрачностью. Шелковистые пряди он держал перед собой на вытянутых руках. — Коса указывает на убийство — подлое, жестокое, беспричинное. Пока я жив, я пожертвую всем — деньгами, временем, репутацией! — ради мести негодяю, совершившему это.

Атертон поддержал его:

— Да будет так, аминь! — Он поднял руку. — Призываю Господа в свидетели!

— Сдается мне, джентльмены, мы слишком торопимся; по-моему, все это вовсе не указывает на убийство. Напротив, я сомневаюсь, что здесь имела место смерть. И я, конечно, осмелюсь добавить, что моя версия случившегося говорит об обратном.

Лессинхэм поймал меня за рукав.

— Мистер Чэмпнелл, что у вас за версия?

— Расскажу, но немного позже. Не спорю, я могу ошибаться, хотя мне кажется, что это не так; я поделюсь своими доводами, когда дойдет до дела. Но сейчас надо заняться кое-чем иным.

— Я за то, чтобы перевернуть каждую доску в этом доме! — воскликнул Сидней. — Разнести эту чертову хибару по кирпичику. Это колдовское логово… Не удивлюсь, ежели старикан кэбмена и теперь подглядывает за нами в какую-нибудь щелку.

Мы обыскали весь дом так методично, как только могли, дюйм за дюймом. Больше неприбитых досок не нашлось; приколоченные половицы голыми руками поднять было невозможно, а инструментов мы не прихватили. Мы простучали каждую стену: за исключением внешних, все они были сделаны из досок и оказались совершенно цельными. Потолок тоже выглядел нетронутым; если над ним что-то и спрятали, то довольно давно: старый цемент успел запылиться. Мы разнесли кладовку по кусочкам, проверили трубы, заглянули в кухонный очаг и котел; короче говоря, мы осмотрели все, куда смогли проникнуть без особой подготовки, однако ничего не обнаружили. В конце концов мы устали, перепачкались и отчаялись. Тайна «старикана», виденного извозчиком, осталась нераскрытой, к тому же не нашлось ни единого нового следа мисс Линдон.

Атертон не пытался скрыть досаду:

— Что теперь делать-то? Кажется, здесь совсем ничего нет, но в то же время это не так: готов поклясться, что разгадка всего этого проклятущего дела именно тут.

— В таком случае я бы предложил тебе остаться и поискать еще. Можно послать кэбмена за нужными инструментами или, если пожелаешь, за рабочим, который тебе поможет. Я, в свою очередь, уверен, что на данный момент гораздо важнее улики иного сорта, и потому собираюсь продолжить расследование визитом в дом по ту сторону дороги.

Когда мы только прибыли сюда, я заметил, что на улице всего два более или менее законченных здания: в первом мы находились сейчас, а второе стояло в полусотне метров отсюда на противоположной стороне. Про него я и говорил. Оба моих спутника немедленно согласились идти со мной туда.

— Я с вами, — сказал мистер Лессинхэм.