Гулящая

Марья только засмеялась.

- Чудачка ты! - сказала она.- Хватит! спать пора!- прибавила она и скоро заснула.

А Христю обуяла тяжелая дума. Ей было больно и страшно; досада и слезы мучили ее. Она не знает, что делать, как уйти от беды, которая надвигается на нее. Послушаться Марьи - и бросить?.. Сердце ее этого не хотело. Оно шептало, что она оставит здесь родную душу, лишится дорогого, милого ей человека. Да и где она сразу найдет себе место? Хорошо Марье: у нее всюду полно знакомых, город она знает как свои пять пальцев, ткнется туда-сюда и сразу найдет. А какие знакомые у Христи? Где у нее заступники? Одна, одна как перст! Но и тут остаться - и работы прибавится и...- она не додумала, не договорила, слезы в три ручья брызнули у нее из глаз.

На другой день она встала с еще большей тяжестью на душе. Сегодня рассчитают Марью; сегодня ей надо на что-то решиться - было ее первой мыслью. Пока встали хозяева, она ходила как приговоренная к смерти. Вот они встали, посылают Марью на базар. Та сходила на базар, вернулась. О вчерашнем никто ни слова; все как будто тихо, мирно. Христе стало легче... А может, они только поговорили, может, все обойдется-уладится?

День прошел, другой прошел; только всего и случилось, что Марья сбегала куда-то на часок и быстро вернулась. На четвертый никто ничего не говорит; на пятый уж Христя забывать стала.

Настала суббота. Поднявшись рано и умаявшись за целый день, Христя, как только свечерело, забралась поскорее на печь и заснула. Марья зажгла огонь, села к столу и стала лущить семечки. В окна тихо барабанил дождь, из комнат доносился смех; хозяева с панычом пили чай и болтали. Видно, вспоминали что-то веселое, потому что хохотали на весь дом. Марья не слушала; она бросала в рот семечко за семечком и, как мышь, грызла их своими мелкими зубами. Перед ней на столе уже лежала большая куча шелухи, а она знай подбавляет, как будто об заклад с кем-нибудь побилась и только о том и думает, как бы поскорее перещелкать все семечки. На самом деле мысли ее были далеко, хоть она и не отводила глаз от кучи шелухи... Но это только так, надо ведь куда-то глядеть, надо ведь что-то делать. Она уже выспалась, валяться ей надоело, идти некуда. И вот, опустив голову и грызя семечки, она погрузилась в свои мысли. Печальные они у нее, безотрадные; утраты, одни утраты вспоминались всё ей, а счастья и радости - ни на грош. Она перебрала в памяти всех, с кем когда зналась и кого любила, вспомнила, кто когда обманул ее... Целая вереница обманщиков и негодяев! Ничего, кроме лжи, не знала она в молодости, ничего, кроме горя и слез... Что ж, научили они ее чему-нибудь, остерегли? "Кой черт!" - думает она. Вот и теперь чувствует она, что тоскует ее сердце. Она знает, чем это кончится... Скучно, грустно ему одному...

- Хоть бы пришел кто-нибудь! - со вздохом сказала она.

В сенях послышался шорох... Что за диво - идет кто-то, за щеколду взялся. "А ну, если угадала?" - подумала Марья.

Дверь отворилась, и в кухню вошел высокий