Гулящая

Николаевна.

- Наша, брат, служба такая,- ответил поп.- Мы проживем, и по чужим людям шатаясь, а ты дома с голоду околеешь.

- С таким хозяином! - сердито сказала попадья.

Отец Николай строго поглядел на нее, но тут же махнул рукой и засмеялся.

- Не слушай, брат, ее,- обратился он к Довбне.- Баба, брат, и черта проведет! - сказал он ему на ухо, так что все расслышали.

Наталья Николаевна бросила на мужа недобрый, презрительный взгляд, стиснула зубы так, что под полными щеками резко обозначились челюсти, как будто она укусить кого-нибудь собралась, и, сложив руки, сердито опустилась на стул около стола. Ее свежее, розовое лицо покрылось пятнами, брови нахмурились. Она молчала, как будто даже не дышала. Отец Николай, взглянув на жену, быстро присел на диван и стал потирать руками коленки и странно хихикать.

- Как дурачок! - сквозь зубы процедила попадья.

- Вы сердитесь? - подойдя к ней, спросил Проценко.

Она сверкнула глазами и ничего не ответила; нижняя губа у нее дрожала... Довбня мрачно взирал на все это, а поп все потирал коленки и тихонько хихикал. Тягостная тишина воцарилась в комнате - все это ничего хорошего не предвещало!

Может, и в самом деле поднялся бы скандал, если бы не Педоря... В тулупчике, наброшенном на плечи, закутанная платком так, что из-под него выглядывали только глаза и синий нос, она ввалилась в комнату, гремя своими страшными сапожищами; подошла к столу, вынула из-под полы бутылку водки, встряхнула ее, поглядела на свет и провозгласила:

- Первеющая!

Проценко засмеялся.

- Чего вы смеетесь? - спросила Педоря у попа, не поняв, кто засмеялся.

- Молодчина ты у меня, молодчина! - улыбаясь, ответил поп.- Тащи поскорее нам рюмку да чего-нибудь закусить.

Педоря кашлянула, утерла нос и молча вышла. Она скоро вернулась, неся в одной руке рюмку, а в другой тарелку с жареной рыбой, хлебом и солеными огурцами.

Отец Николай вскочил было, но, поглядев на жену, которая сидела, надувшись, как сыч, снова опустился на диван, обвел всех взглядом, хихикнул и потер коленки.

- Как здоровье вашей кумы? - спросила Наталья Николаевна у Проценко.Никак не соберусь к ней!

- Это потому, что долго собираетесь.

Она хотела что-то сказать.

- А может, ты, Наташа, угостишь все-таки нас? - перебил ее отец Николай.

- Если вы не поднесете, я и пить не стану! - прибавил Довбня.

- Отчего же? - спросила она.

- У женщин рука легкая... Вот и рюмка идет легче, не становится колом! - пошутил Довбня.

- О, у меня рука тяжелая... Вы ее еще не знаете! - ответила попадья, сжав руку в кулачок и подняв его вверх. На свету кулачок краснел, как яблочко.

- Ваша? Вот эта! - воскликнул Довбня, глядя на ее кулачок, как кошка на мышку.- Ну-ка, разожмите, я погляжу,- сказал он, подходя к попадье.

- Что вы там увидите? Разве вы знахарь?

- Знахарь.

Попадья разжала кулачок и протянула руку Довбне. Он осторожно взял ее за пальчики и, наклонившись, стал рассматривать тонкие линии на ладони.