Гулящая

т семечек... В другом углу стоял ободранный диван, словно горбатый нищий пристроился у стены отдохнуть... Всюду бросались в глаза бедность и нищета.

Пока Довбня осматривал это убожество, из другой комнаты появилась Наталья Николаевна со стулом.

- Это вы мне несете? - остановил ее Довбня, перехватывая у нее стул.Напрасно беспокоились: я и на полу могу посидеть!

Наталья Николаевна не знала, как понять эти слова Довбни: то ли он над их нищетой смеется, то ли над беспорядком в доме. От стыда она покраснела до ушей. А тут еще Педоря подлила масла в огонь: с грохотом растворив дверь, она ввалилась в комнату и, наступив Довбне на ногу, бросилась к самовару.

- Смотри, ноги отдавишь! - крикнул Довбня.

- Что у меня, глаза там? - мрачно ответила та, принимая самовар.

- Педоря! - крикнула попадья.- Куда же ты убираешь самовар?

- Разве не надо подогревать? Каким же чертом гостей поить? Там уж воды нету! - сурово возразила она попадье.

- Педоря! - топнув ногой, крикнула попадья.- Сколько раз я тебя просила: не чертыхайся ты хоть при людях!

- Да чем же, в самом деле, гостей будете поить? Помоями? Смотрите - я же и виновата! - оправдывалась Педоря!

- Педоря! Бери самовар! бери все!.. только уходи, не разговаривай!.. Господи! - пожаловалась попадья гостям, когда Педоря вышла в кухню с самоваром.- Ни у кого, верно, нет такой прислуги, как у нас... И вот держит он ее!

- Держит? - откликнулась Педоря.- Хорошо держать, не плативши денег! Да заплатите мне - так я сегодня же уйду от вас и десятой улицей буду обходить... Держит!

- Да замолчи ты, ради бога! - попросила попадья, затворяя кухонную дверь.

- Почему же вы в самом деле ее не рассчитаете?- спросил Проценко.

- Попробуйте поговорите с ним! - ответила попадья, гневно насупив брови.

- Ей, видно, никто никогда рта не затыкал! - прибавил Довбня.

- Ну вот еще! - промолвил Проценко.

- Конечно! - сверкнув глазами, крикнул Довбня.- На ногу наступила, да еще на мозоль... Добро бы путное что! а то... этакая гнусная рожа!.. Тьфу!

Довбня так забавно отплюнулся, что попадья и Проценко расхохотались.

- Ах, какой же вы страшный да сердитый! - воскликнула она, надеясь перевести разговор на другую тему.

- Да уж пальца в рот не кладите: зубы еще целы,- притворяясь рассерженным, пошутил Довбня.

- Неужели? - тихо спросила она, лукаво стрельнув на него глазами.

В ее голосе прозвучали шаловливые нотки, в глазах засветилась легкая улыбка, на лице заиграл румянец. Как кошечка издалека крадется к мышиной норке, так и она нежным голоском и ласковым взглядом подбиралась к мрачному Довбне, который сидел, насупившись, на стуле и крутил свой длинный рыжий ус... Это она-то да не расшевелит? Да если она захочет - и мертвый заговорит!

Довбня и в самом деле заговорил. Он так и сыпал забористыми, грубыми шутками, точно поленьями швырял во все стороны; Проценко поддерживал его, то и дело ввертывая слово в разговор, а попадья поощряла то игривым взглядом, то беззаботным