Гулящая

мой.

Как только они вышли со двора на улицу, попадья схватила его под руку, и они пошли вперед; поп, пытаясь догнать их, писал мыслeте и что-то бормотал себе под нос. Они не слушали его, у них завязался свой веселый, шутливый разговор. Повиснув у него на руке, она так громко смеялась, что эхо разносилось по дворам; собаки в испуге бросались в подворотни, бегали по дворам, лаяли, выли; поп кричал на собак, посылая их к дьяволу, а она прижималась к Григорию Петровичу и пряталась за него, как будто боясь, что ее искусают собаки.

- Я надеюсь, что теперь вы знаете, где наш приют, и заглянете как-нибудь к нам? - сказала она, прощаясь, когда они дошли до дома.

- Непременно! - ответил Григорий Петрович; а поп по-приятельски обнялся и расцеловался с ним.

Григорий Петрович возвращался домой пьяный той радостью, которая овладевает человеком, когда он весело проведет вечер. Голова у него горела, сердце неистово билось... "Схожу, непременно схожу",- шептал он, перебирая в уме дни и прикидывая, когда бы собраться к попадье.

Невелики были, видно, эти сборы, потому что на следующий день он уже пошел к ней. Вернулся он домой рано, зато еще более веселый и пьяный, чем накануне. Не заходя к себе в комнату, он прошел к куме рассказать, как они весело провели вечер... Сколько пели, и поп пел!..

- Вот это люди! - горячо воскликнул он.

- Ах, берегитесь голубых глаз! - с горькой улыбкой ответила ему кума... Она отчего-то весь вечер была грустна, задумчива. Григорий Петрович не заметил этого и веселый лег спать...

На третий день он гулял и... сам не знает как, очутился у попа; на четвертый - снова... Вскоре он стал там постоянным гостем, своим человеком.

По городу пошли сплетни. Люди болтали об их долгих загородных прогулках вдвоем. Кто-то заметил вечером в окне, как они сидели рядом и пили чай... Ее рука лежала в его руках, он то и дело подносил ее к губам и тихо целовал, всякий раз разглядывая, как будто она менялась от его поцелуев, становилась красивей. Кухарка, синеносая Педоря, рассказывала кому-то, что и батюшка знал об этом, но молчал. Только раз, хватив лишнего, он затеял с женой разговор об этом, слезно просил ее оставить такую жизнь.

- Хватит того, что я один раз покрыл твой грех, взял тем самым перед богом грех на свою душу... Ты ведь знаешь, если его преосвященство дознается? - уговаривал он жену. Но она ему сразу заткнула рот.

- Плевать мне на тебя и на твоего преосвященного. Как жила, так и буду жить! - ответила она.

Много еще болтала кухарка Педоря. Но чего не наболтает служанка, если ей должны за три месяца и ни за один не заплатили?

6

Проходило лето красное с солнечными, ясными днями; надвигалась унылая осень с густыми туманами, с темными, непроглядными ночами. И день наступит - так летний вечер его светлее - такой он маленький, такой короткий, оглянуться не успеешь - а уж свечерело; а ночь долгая-долгая - и выспишься и все бока отлежишь, а свет все в окно не заглядывает, дремлет где-то за горой; только