Гулящая

зя было: пока управилась да прибралась.

- Раздевайся, садись отдохни,- суетится Христя. Марина начала раздеваться.

- Да какая свитка у тебя! - удивлялась Христя.- А платье! Смотри ты! Да как тебе хорошо в этом платье! А серьги какие! Ну совсем не та Марина, что в деревне была. Да причесана как красиво! А как пристала тебе голубая ленточка в косах! Смотри ты! Увидали бы тебя деревенские, право, не узнали бы! - тараторила Христя, со всех сторон оглядывая подругу.

Марина стояла посреди кухни, позволяя подруге глядеть на себя, любоваться нарядом, фигурой. Высокая, она в платье казалась еще выше. Оно плотно облегало ее тонкий стан, обрисовывало широкие плечи, высокую грудь. Длинное монисто краснело на тонкой шее, в душке блестел большой серебряный дукат, а по бокам его - два поменьше. Косы были уложены на голове калачиком, перевиты голубой лентой; продолговатое румяное лицо дышало здоровьем, глаза светились весельем.

- Ах, как красиво! А ты бранила городские наряды,- сказала Марья, выглянув из-за печи.

- Здравствуйте, Марья! - поздоровалась Марина.- Я вас и не заметила. Что это вы на печь забрались? Вот срам - летом на печи!

- Такая, вишь, стала, что и летом зябну,- со вздохом ответила Марья.

А Христя все любуется на Марину, все дивится; даже паныч из своей комнаты услыхал.

- Кого это вы там так расхваливаете? - спросил он, просунув голову в дверь.

Марина стояла как раз против него, высокая, красивая, и глядела ему прямо в глаза.

- Ну, и молодец девка! - похвалил паныч.

- Вот бы вам таким стать! - не то в шутку, не то обиженно ответила Марина, не спуская с него глаз.

- Куда нам? с посконным рылом да в суконный ряд! - шутит тот.

- То-то и оно! - ответила Марина и, взглянув на Христю, засмеялась.

Христя тоже прыснула, и обе, хохоча, мигом спрятались за печь.

- Козырь-девка! - похвалила Марья панычу Марину.

- Чья она?

- А вам зачем?

- Так, хотелось знать.

- Любопытно? А вот и не скажу,- дразнит та.

Паныч поднял брови, пожал плечами и заперся в своей комнате. Марина и Христя, подталкивая друг дружку, высунулись из-за печи.

- Ушел? - спросила Марина.

- Ушел! - ответила Марья.

- Жаль. Я хотела еще с ним поговорить,- со смехом говорит Марина.

- А что, и у вас есть такой паныч? - ехидно спросила Марья.

Марина покачала головой.

- Ну их совсем! Все они одним миром мазаны,- с досадой ответила она. Разговор на этом, может, и оборвался бы, если бы Христя не пристала к Марине с просьбой что-нибудь рассказать.

- Про кого же мне рассказать тебе? Я если и стану рассказывать, так все про людей незнакомых; расскажи-ка лучше про деревню. Как там у вас? Что Горпина - здорова, замуж еще не вышла? А Ивга до сих пор по Тимофею сохнет?

Христя начала рассказывать и про деревню и про себя, Марина слушала, иной раз перебивала ее, расспрашивала.

Марья лежала на печи, молчала.

- Ну, как тебе нравится город? - спросила Марина, когда они поговорили про деревню и про