Великий океан

После полудня корабли снова начали обстрел крепости. Кроме «Ермака» и «Ростислава»,Лисянский подвел к берегу еще два других маленьких судна. Весь огонь тяжелой артиллериибыл сосредоточен теперь по лобовому фасаду блокгауза. Качки почти не ощущалось, корабливели точную пристрелку.

Атакующие по-прежнему разделились на три отряда. Вместо Баранова штурм возглавлялКусков, а тыловыми партиями командовали Павел и старый зверобой Афонин. НанкокаБаранов оставил стеречь байдары.

В отряде Павла было человек двадцать русских и до сотни алеутов. Многие помнили егоеще мальчишкой, и, случись назначение до вчерашнего дня, промышленные наверняка бызабушевали. Старые, обстрелянные авантюристы, сподвижники Шелехова, они боялисьтолько Баранова. Но после ночного боя, когда Павел бесстрашно подтащил к крепостипушки и один бросился на помощь правителю, бородачи молчали. Лишь приземистый,рыжий, с клочком бороды, задранным вверх. Лука Путаница ехидно выставил ему зад вответ на команду построиться. Лука рассчитывал на веселую забаву. Однако никто не засмеялся,а стоявший рядом зверолов, с повязанной тряпками шеей, стукнул его носком сапога ввыпяченный костлявый зад так, что Путаница обхватил дерево.

Павел расположил отряд в лесу на берегу речки, ждал общего сигнала к наступлению.Теперь штурмовать решили днем, как только морская артиллерия пробьет первую брешь.Павел захватил с собой китовую кишку, начиненную порохом, чтобы взорвать ворота.Такую же петарду получил от Баранова и Афонин.

В лесу было сыро и сумрачно. Мохом обросли огромные ели, камни, поваленные лесины,давняя, отжившая гниль. Люди лежали мокрые, злые, никто не разговаривал даже шепотом.Неумолчно бурлила река, со стороны крепости не слышалось ни единого звука. Толькогорное эхо подхватывало удары корабельных пушек.

Весь пыл у Павла давно прошел. Боевое возбуждение, увлечение штурмом сменилосьтяжелым, тоскливым чувством. Возвращение было слишком жестоким. Многие годы онжадно ждал, изо дня в день. Считал склянки...

От холодной слякоти, в которой лежал, он совсем окоченел, мучил кашель. А главное,удручало настороженное отношение зверобоев. Может быть, ему не доверяют?.. Неловкоповернувшись, Павел уронил мушкет, рассыпал порох. Угрюмые лица раздраженно следилиза его напрасными усилиями продуть затравку. Он покраснел, стал на колени, шляпойвытер с приклада грязь, с силой встряхнул ружье. Курок соскочил, лязгнул кремень. Гулкийвыстрел прокатился по реке.

И сразу же над лесом зашипела красная ракета, словно Кусков ждал этого выстрела.Потом отозвался третий отряд Афонина. Пальба из орудий стихла. Пока озадаченныйПавел опомнился, звероловы, не дожидаясь команды, поднялись в наступление. Увязая вболоте, навалах, ломая сучья, ругаясь, обгоняя друг друга, люди кинулись на приступ. Скриком и диким визгом бежали за ними алеуты. Порыв был настолько стремительным, чтоПавел догнал свой отряд только у самых стен. Он так и бежал без шляпы, с разряженныммушкетом.

Но блокгауз брать приступом не пришлось. Когда атакующие приблизились к крепости,они увидели, что ворота открыты, на стенах и в проломах не было ни души. Огромная стаяворонов, жирных, крикливых, кружилась над фортом. В крепости было пусто.

Индейцы ушли еще ночью, увели пленных, унесли убитых и раненых. Лишь в дальнемуглу блокгауза валялись пять трупов грудных детей и с десяток задушенных собак. По приказуРобертса и Котлеана тлинкиты убили собак и детей, чтобы не выдали тайного бегства.

В тот же вечер Баранов сжег крепость.

Он шел по местам, где завершил свою зрелость. Годы битв, лишений, труда, надежд...Каждая пядь земли, камень и мох кровь и пот во славу империи, далекой родной России.

Корабли ушли. На одном из них отбыл Резанов, образованный и деятельный проспектор,целый год проведший на островах. Он многим помог Баранову. Привез из Калифорнии хлеб,одобрил планы, обещал заступничество и помощь Санкт-Петербурга. Обещал помочь икапитан-лейтенант Лисянский, тоже отплывший на «Неве» в Россию... Неважно, что жизнькончалась,было признание, был Павел, были впереди еще долгие, трудные дни...

Дул ветер. Непрерывные дожди прекратились, стало сухо. Изредка появлялись плавучиельдины, оборвавшиеся со Скалистых гор. Течение заносило льды в бухту. Оголились кусты.Лес стоял темный, нетронутый, шумели и гнулись вершины, а внизу был покой и давняянерушимая тишина. Лишь за кекуром стучали топоры, слышался треск падавших деревьев.Рубили палисады, из гладких двадцатисаженных бревен строили крепостную стену. На макушкеутеса желтели венцы нового дома правителя. Кончался 1806 год...

Баранов шел медленно, обходя вросшие в землю скалы, переступая трухлявые стволы.Часто он останавливался, глядел вверх, но сквозь переплеты ветвей не было видно просвета.Только у небольшого ключа, бурлившего на камнях, стало светлее, мерцала над лесомвершина гор. Узкая поляна с порыжевшей травой и хилыми лиственницами окружала ручей.

Из ключа поднимался пар. Здесь находился, как и много лет назад, горячий источник.За ним лежало озеро. Сюда не достигали звуки строившегося форта, было покойно и глухо,бормотал ручей. Высоко вверху шелестели ветви.

Баранов присел на камень, горстью зачерпнул воды из горячего ключа, напился, наминуту опустил тяжелые веки. Однотонный шум леса, плеск ручья, благотворная тишина...

Внезапно правитель вздрогнул, открыл глаза. Прямо против него, за кустом кедровника,стоял индеец. Он был до пояса голый, грубо размалеван желтой краской. Яркая маска,вырезанная из сердцевины тополя, укрывала лицо, жесткие волосы были связаны на макушкеремнем. Индеец был из враждебного племени колошей и вышел на боевую тропу. Это Барановузнал по татуировке.

Прежде чем Баранов успел что-либо предпринять, над плечом у него пропела стрела и,звякнув железным наконечником, подскочив, упала на камни. В тот же миг индеец снованатянул тетиву лука.

Правитель не испугался. Под рубашкой он всегда носил кольчугу и решил теперьиспользовать свое преимущество перед нападающим. Пусть индейцы убедятся в егонеуязвимости. Это будет для них лишним уроком.