Великий океан

Сот шесть народу,закончил Кусков свой немногословный доклад.

Покинув каюту, он с облегчением выпрямился. Потолки были низкие, и стоятьприходилось согнувшись.

Баранов поднялся, оперся рукой о столик. В сумеречном свете каюты лицо правителяказалось нездоровым, бледным. Он совсем не спал, всю ночь просидел на койке, не закрываяглаз. После вчерашнего случая с парламентером Лисянский заперся у себя в каюте. Павелкуда-то скрылся. Только монах Гедеон ерошил свои жесткие усы и глядел в упор глубокосидящими сверкающими глазами. Испуг у миссионера прошел, но он словно чего-то ждал.

Иди,сказал наконец Баранов помощнику.Приводи своих людей под кекур. Заложутам новую крепость...

Весь день с кораблей перевозили запасные пушки, устанавливали их на кекуре.Шестидесяти саженей в окружности, семидесяти футов высоты достигал этот островок изкрепкого слитного камня.

По лесу, примыкающему к берегу, время от времени «Нева» била картечью. Где-товдали горел сухостой. Сизое марево тянулось к горам, металось воронье. Лес стоял глухой,настороженный, бесшумно валились срезанные осколками ветки.

К вечеру на укрепленной посреди камня высокой мачте трепыхнул и заполоскал наветру трехцветный флаг. Пять залпов с кораблей, пять с верков новой крепости приветствовалисимвол Российской державы.

Даниэль Робертс продул ствол пистолета, сунул его за пояс, потрепал за уши напуганноговыстрелом, припавшего к земле щенка. На застреленного индейца не посмотрел. Котлеансосредоточенно курил длинную трубку, двое других стариков сидели неподвижно, гляделина огонь костра. Словно ничего не произошло.

Среди твоих воинов, Котлеан,сказал Робертс, бережно расправляя узкую светлую,будто льняную, бороду,видимо, много друзей Баранова.

В его словах прозвучала угроза, но старый вождь невозмутимо продолжал курить.Золотилось белое перо, прикрепленное к головной повязке, отблескивал медный череноктрубки.

Китх-Угин-Си, великий житель земли, имел сестру, и рожденных от нее детейистреблял, чтобы не размножать племя людей...произнес вдруг один из стариков. Насмешкапокривила его вялые, сморщенные губы.Может, сестра великого жителя была белолицей?

Котлеан молчал. Озаренное пламенем лицо его было почти равнодушно, только глубжезалегли морщины на лбу и вокруг хищного рта. Синела на медно-красных скулах причудливаятатуировка.

Вождь смотрел на угольки костра и, казалось, не слышал ни плача детей, ни ропотавоинов у пустых котлов своих барабор[Барабора индейская хижина]... Могуществовповиновении. Сильных нет. Великое племя променяло доблесть на ружья, на горькую воду,на вшивые одеяла, табак и украшения женщин. Свирепые стали жадными, неукротимые равнодушными. Заросли тропы. От запахов крови и пороха омертвел берег. И разве не правыбыли другие, всю жизнь прожившие с русскими, видевшие от них защиту и щедрость. Итолько он, Котлеан, пошел к врагам Баранова.

Гудела за стенами блокгауза река, в сумраке над кострами сновали летучие мыши. Близкийлес обступил крепость, гнилью и сыростью тянуло от обомшелых елей.

Так и не сказав ни слова, закутавшись в плащ, Котлеан ушел в свою хижину. Разошлисьстарики. У костра остались Робертс, щенок и мертвый индеец с побуревшим, слипшимся назатылке пучком волос. Левая рука убитого изогнулась, торчали окостенелые, растопыренныепальцы.

Даниэль Робертс наконец поднялся, сгреб ногой тлевшие ветки, надел круглую шляпу,лежавшую возле костра. Щенок подбежал к убитому, поджав хвост, осторожно нюхнул.Робертс отшвырнул собачонку и, переступив через труп, направился вдоль стен.

Стало совсем темно. Тучи обложили небо, не было звезд. На рейде и в новом укреплениирусских не виднелось ни одного огонька. Внутри палисада погасли костры. Лаяла собака.Было сыро. Начинал моросить дождь.

Спотыкаясь о мокрые бревна, скреплявшие внизу стены блокгауза, Робертс достигнебольшого углубления возле одной из амбразур, сдвинул в сторону жерди, достал из нишифонарь. Долго возился, пока зажег огарок. Скудный свет озарил грубую дощатую дверь надвух деревянных засовах, лишаи плесени.

Нагнувшись, придерживая бороду, морской разбойник спустился по землянымступенькам, поднял над головой фонарь. Из мрака низкой небольшой пещеры, выкопаннойв земле основателями крепости, выступало несколько деревянных перегородок. На остаткахеловых веток, сенной трухи лежало внутри этих загонов десятка полтора людей. Пленникибыли главным образом женщины, захваченные при разгроме русских селений.

Казалось, совсем недавно пришли переселенцы в этот край, но они стали хозяевамивсего берега. Ловили бобров и рыбу, строили селения, возводили редуты и крепости и недавали приблизиться ни одному чуждому судну. Корсарам нужно было поддерживать борьбуКотлеана и других вождей против русских, чтобы сохранить свои разбойничьи гавани. Робертсвел слишком большую игру, его корабли пополняли добычей притоны Макао, рынкиКантона, не раз огибали мыс Горн. Нельзя, чтобы в конце концов индейцы убедились, чторусские лучше защищают их от грабежа, чем они бы смогли это сделать сами. Русскиепроявляют чересчур много забот о дикарях...

Два года назад Котлеан захватил главную крепость Баранова, правитель был в отъезде,поселенцы не выдержали свирепого натиска. Почти все они погибли при защите блокгауза,и только немногие оставшиеся в живых гнили теперь за этой дверью. Опухшие, изможденные,они едва шевелились в своих логовищах. На полу, перед загородкой, сидела женщина. Длинныеседые космы падали на плечи, одеяние развалилось, иссохшие груди висели поверх лохмотьев.Женщина бессмысленно глядела на вошедшего, не двигаясь, не замечая его, потом поползлав угол. Два года она провела в подземелье,разучилась ходить.

От зловонного, затхлого воздуха погасла свеча. Робертс ощупью выбрался из ямы,прихлопнул дверь. Пожалуй, пленные ни для чего не годились. Весной они еще держались.Было желание завалить эту дверь совсем и больше не открывать... Однако русские благородны.Можно завтра попробовать... Он постоял раздумывая, погладил бороду, потом спряталфонарь, неторопливо направился к жилью.