Великий океан

За столом становилось все оживленней. Домоуправитель, не привыкший к пиршествам,не успевал наполнять бокалы. Монтерейские офицеры пили за здоровье русских,безостановочно тараторили женщины. Лансдорф, сняв очки и размахивая ими, уговаривалХвостова спеть гимн. Потом Резанов предложил тост за испанского короля. Двадцать одинраз прогремели пушки крепости. «Юнона» салютовала таким же количеством выстрелов.

Общее оживление постепенно передалось и Конче. Она успокоилась, отвечала на вопросы,шутила и смело встретила взгляд Резанова.

А затем неожиданно обняла Кристину и поцеловала ее светлые мягкие волосы.

Тебе весело, Конча, да? обернулась та радостно и, забыв своего соседамолоденькоголейтенанта, защебетала, глядя на Кончу сияющими глазами.Ты самая красивая, и тыочень нравишься всем, да? Мы скоро будем танцевать, и я буду тобой любоваться, да? Ирусские будут танцевать, да?

Да, Крис. Да...

Танцевали фанданго. Пожилые гости сидели у стен на стульях и диванах, в коридоревпереди любопытствующих индейских слуг разместился оркестр. Множество свечей,облепленных тучами бабочек, освещало разгоряченные лица, белые воротники старинныхкостюмов губернатора и Аргуэлло, деревянную статую мадонны, золото и серебро позументов,шитье офицерских мундиров, мелькающую пару танцоров в кольце обступившей их молодежи.

Круг то сужался, то расширялся, пара все больше убыстряла движение. Потом музыкастала нежнее и тише, танцоры постепенно сближались и наконец остановились друг противдруга. Это были Конча и сосед Кристины молоденький лейтенант. Девушку почти нельзябыло узнатькак преобразил ее танец. Она казалась выше и старше, темные волосы, нескрепленные гребнем, растрепались, побледнели щеки. Слабо улыбаясь и тяжело дыша, онапроизносила строки куплета: В темноте я увидела солнце Оно было яркое и большое, Ионо пришло издалека, С островов, которых я, может быть, не увижу...

Партнер отвечал ей тоже стихами, но Конча не слушала их и не глядела на него. Онавидела непритворно восхищенный взгляд Резанова, сидевшего рядом с ее матерью, видела,как он склонился к той и что-то сказал, от чего донья Игнасия с благодарностью взглянулана него и опустила веер.

Девушка закончила танец и, оглушенная бурными возгласами одобрения, выскользнулана галерею. Здесь было прохладно и темно, лишь падавший свет из окна зала выхватывал умрака столбы и перила, увитые зубчатыми виноградными листьями, ветки деревьев. Каменныестены дома приглушали музыку.

Конча прислонилась к стене и несколько минут стояла так, вдыхая ночной воздух. Губыее были полураскрыты, трепетали веки, сползшая с плеч легкая накидка обвилась вокругтоненькой гибкой талии. Девушка не пошевельнулась даже тогда, когда раздались шаги иперед нею очутился Резанов. Николай Петрович подошел совсем близко.

Я боялся, что сегодня не увижу вас, сеньорита. Ваш танец был так прекрасен, и яискал вас, чтобы поблагодарить за него.

Конча, словно пробуждаясь, повернула к Резанову свое лицо,

Не надо, сеньор Резанов.

Ему показалось, что в глазах ее блеснули слезы.

Резанов умолк. Он шел, чтобы поговорить с ней о записке, пожурить и предостеречь ведь девушка рисковала навлечь на себя большую неприятность,но ничего этого не сказал.Он догадывался, что происходит сейчас в ее душе, и хотел уйти.

За стеной снова послышались крики, возгласы, заглушившие оркестр, потом опятьдонеслись звуки скрипок.

Девушка наконец справилась со своим волнением.

Слушайте, сеньор Резанов! она повернулась к нему и, положив руку на расшитыйобшлаг мундира, заговорила уже деловито и быстро.Я обещала мадонне, что буду помогатьвам, и потому хотела сегодня вас увидеть. Губернатор получил секретные депеши от вице-короля, читал их монахам. Я не видела их. Кто знает! Может быть, ничего важного, но ядумаю, вам надо знать... Я не хотела портить вам праздник. Вы были так веселы. Но непонимаю, как это вышло...

Конча доверчиво посмотрела на него, смутилась, пальцы ее соскользнули с рукава.Затем торопливо покинула галерею.

Резанов возвращался на корабль вдвоем с Хвостовым. Давыдова и Лансдорфа засадилииграть в карты, хотя Давыдову хотелось спать, а Лансдорфу петь, и не отпускали ни наминуту. Николаю Петровичу пришлось оставить их до утра.

Было уже поздно. Ночной туман скоплялся между холмами, медленно сгущаясь иподнимаясь все выше и выше. Ехавший в полусотне шагов позади Резанов не различал нилошади Хвостова, ни самого всадника. Слышал только стук копыт да пофыркиванье коня.Но Николай Петрович ехал уверенно дорога всюду ровная, идет под скалами, и до берегарукой подать. Он нарочно не догонял своего спутника, чтобы наедине обдумать еще разслова губернатора, сказанные при прощанье. Девушка не выдумывала. Ариллага что-тоскрывает, хотя в его расположении как будто нельзя сомневаться. Очевидно, подозрительныйМадрид успел прислать инструкции... Но как ни старался Резанов сосредоточиться и думатьо делах, мысли все время возвращались к Конче, к маленькой растерянной фигурке нагалерее, милому, побледневшему лицу.

Грохот обвала заставил его лошадь вдруг шарахнуться в сторону. Послышался свист истук сорвавшихся камней. Какая-то фигура мелькнула в тумане среди скал. А затем лошадьупала на бок, тяжело придавив Резанова. Он потерял сознание.

Из окна комнаты был виден сад. Красные цветы мадроны свисали над карнизом, сквозьросистую зелень олив и яблонь пробивалось нежаркое солнце. Где-то в листве свиристелаптица, напоминающая иволгу, жужжал шмель. Прекрасное калифорнийское утро хранилопрохладу, тянувшуюся со снежных отрогов Сьерры.

Резанов медленно приподнялся и сел на постели. В ногах еще ощущалась слабость, ноголовокружение прекратилось, он с удовольствием вдыхал свежий, увлажненный росоювоздух. Затем попытался вспомнить подробности ночного происшествия.

Вчера, когда его, окровавленного, притащил Хвостов в президию и он очнулся средиперепуганных испанцев, Николай Петрович плохо соображал, как все произошло, и былрад, что отделался только ушибами. Зато сегодня многие детали всплыли в памяти, особенноодна, поразившая его в момент потери сознания, мелькнувшая фигура на скале. Он ясноразглядел ее сквозь редкий вверху туман. Вспомнил и расстроенное, нахмуренное лицостарика Аргуэлло, услышавшего про обвал. Двадцать лет существовала эта дорога, и толькоодин раз, во время землетрясения, обрушилась каменная стена. Правда, после зимних дождейкамни иногда падали...