Быть Руси под княгиней-христианкой

Дева легонько толкнула жеребца, и тот, будто для него не существовало хозяина, послушно освободил ей дорогу.

11

Весь день Свенельд пребывал под впечатлением встречи с Красой, воспоминания о ней не оставили его и во время застолья у великого князя. Он осушал все подносимые ему кубки, выслушивал звучавшие в его честь, как главного воеводы успешно завершившегося похода, здравицы и произносил ответные речи, однако все мысли были о деве. Она стояла перед его глазами, в ушах неумолчно раздавался её тихий, ласковый голос.

Особенно невмоготу Свенельду стало в предрассветную пору. Краса была словно рядом, её розоватые, пухлые уста он видел у своего лица, он ощущал жар её высокой, полной груди так явно, будто сжимал деву в объятьях, а в ушах раз за разом призывно звучало: «Жду тебя, славный витязь... Жду тебя...» Свенельд давно вышел из возраста, когда его могли волновать девичьи уста и груди, сколь прекрасными и соблазнительными они ни были бы, он привык овладевать женщинами сразу и грубо, стремясь поскорее достичь желанного наслаждения и не тратя времени на какие бы то ни было слова или ласки. А сейчас ему страстно хотелось целовать деву, ощущать её обнажённую грудь рядом со своей, шептать ей нежные слова. Воспоминания о Красе не давали воеводе покоя ни на миг, навязчиво преследуя его, несколько раз он едва сдерживался, чтобы не ответить на её голос. Он был словно сам не свой!

И наконец он не выдержал. Что держит его за пиршественным столом, ежели душа неудержимо рвётся к красавице деве? Друзей у него здесь нет, великий князь уделяет ему внимания не больше, чем любому другому воеводе, даже не побывавшему в походе. Останься он на великокняжеском подворье до утра и покинь его последним, отправься с пиршества первым, ещё до ухода в терем великого князя, на отношение к нему Игоря это не скажется никак. Кто для него Свенельд, если у него есть преданный Ратибор, а теперь и старые, верные друзья-побратимы Микула и Рогдай? Да и нужна ли Свенельду любовь Игоря, если власть в руках его жены Ольги? И разве для того Свенельд сражался в Арране, напрягал все силы своего ума и проявлял необыкновенную изворотливость, чтобы возвратиться на Русь живым и с захваченными у Эль-мерзебана Мохаммеда сокровищами, чтобы по-прежнему во всём зависеть от великого князя и отказывать себе в желаниях? Судьба воина непредсказуема, и лишь Небу ведомо, будет ли у него завтра, а посему все доступные жизненные удовольствия необходимо брать сегодня.

Покинув своё место близ великого князя, Свенельд перебрался на противоположный край длинного стола, где пировали прибывшие с воеводами и боярами их дружинники, и уже оттуда, постаравшись сделать это незаметно для Игоря, отправился домой. Там он велел сыскать и доставить к нему воина, которого вчера после встречи с Красой расспрашивал о ней.

   — Знаешь, где обитает в Холодном овраге прибывший из Черниговской земли старик вещун? — спросил он.

   — Да. Он весьма сведущ в лечении травами, и многие киевляне ходят к нему за снадобьями. Была у него и моя жена.

   — Немедля буди двух гридней, и скачем к вещуну.

Овраг встретил всадников настороженной тишиной, промозглой сыростью и густыми клубами тумана, окутывавшего на высоту человеческого роста стволы растущих по его гребню вековых деревьев. У одной из едва видимых в полумраке и тумане тропинок всадники по знаку дружинника-проводника остановились.

   — Эта, — сказал он. — Вначале тропа спускается на дно оврага, затем ведёт к каменной кладке через ручей, и на другой его стороне, в затишке за грядой валунов, обитель ведуна. Проводить, воевода?

   — Доберусь сам.

Тропа была хорошо натоптана, желание поскорее увидеть Красу несло Свенельда по тропе словно на крыльях, и через несколько минут он был в указанном дружинником месте. Делая крутой поворот, овраг широко раздавался в стороны, и за небольшой грядой огромных валунов, вросших в землю вплотную друг к другу, образовался укромный, недоступный дующему по дну оврагу ветру уголок. Гряда подступала к склону оврага вплотную, валуны с обеих сторон заросли непролазным кустарником и высокой, густой травой, отгораживавшими будто стеной небольшой, треугольной формы участок между грядой и склоном оврага от остальной его части. Там, где к скальному, отвесно уходившему вверх склону примыкала гряда, в каменной тверди на расстоянии полутора-двух локтей от дна оврага змеилась длинная расщелина, середина которой была завешана медвежьей шкурой — наверное, это был вход в пещеру ведуна. В двух-трёх десятках шагов от пещеры, под торчавшим на склоне массивным каменным карнизом-козырьком стояла маленькая, словно игрушечная избушка с двумя крохотными слюдяными окошками.

Красу Свенельд увидел сразу. Между избушкой и пещерой ведуна из земли бил небольшой ключ-родник, стекавший затем тоненькой струйкой в бежавший по дну оврага ручей. В паре шагов от родничка горел костёр с висевшим над ним медным котелком, из которого вкусно пахло свежей ухой. У огня с длинной деревянной ложкой в руке сидела на корточках Краса. Свенельд только появился из-за гряды валунов и ещё не успел толком оглядеться, а дева уже поднялась ему навстречу, будто заранее была извещена о прибытии к оврагу Свенельда и поджидала его у своего жилища.

— Я ждала тебя, славный витязь, — приветливым голосом произнесла Краса, одёргивая рубаху. — С утром добрым. — И она в пояс поклонилась гостю. — К твоему приходу я приготовила ушицу, которая будет для тебя весьма кстати после пиршества у великого князя. Не желаешь отведать её?

О чём она говорит? О какой-то ухе? Но о чём вообще может идти речь в долгожданный миг, когда вожделенная дева перед ним и они наедине, ибо почивающего в своей пещере дряхлого волхва-вещуна он не намерен брать в расчёт? Он оставил великокняжеское застолье и прискакал в лесную глушь не для разговоров, а для утоления не дающей ему покоя страсти. Не ответив на приветствие, не сводя с девы жадно горящего взгляда, Свенельд крупными шагами направился к костру. Теребя правой рукой поясок, Краса с улыбкой, спокойно ждала его приближения.

В шаге от девы Свенельд остановился, широко открытым ртом захватил побольше воздуха, хищно, словно на охоте при виде настигнутого зверя, раздул ноздри. Сейчас дева была красивей и обольстительнее, чем при первой встрече. Свет костра окрасил её алые уста в ярко-красный дразнящий цвет, глубокий овальный вырез рубахи наполовину обнажал груди, ожерелье из крупного, тёмно-коричневого «варяжского жемчуга» [106] подчёркивало белизну шеи. Он не зря раньше времени покинул пиршественный стол и в такую рань прискакал в Холодный овраг — предстоящие мгновения сулят ему блаженство, которого он давно не испытывал и уже не помышлял испытать.

Протянув руки, Свенельд, будто железным обручем, обхватил деву вокруг талии, рывком оторвал от земли, притянул к себе. Прижал к груди, жадно припал к её мягким, тёплым устам. Затем, резко и с силой опустив голову в вырез её рубахи, разорвал её подбородком до самого пояса и стал покрывать поцелуями обнажившиеся груди Красы. И вдруг случилось нечто необъяснимое: дева выскользнула из его объятий и с тихим смехом переместилась на другую сторону костра. Ошеломлённый Свенельд застыл как вкопанный: только что Краса была в тисках его рук и, не разжав их, очутилась в нескольких шагах от него. И что произошло с его зрением — ему показалось, что босые ноги девы не касались земли, больше того, она даже не сделала ими ни шага, а очутилась за костром, словно приплыв туда по воздуху. Наверное, слезятся глаза от попавшего в них дыма, или это игра смешавшегося воедино света исчезающей луны и поднимавшегося со дна оврага тумана.

Однако главное, что дева освободилась из его объятий и очутилась на свободе. На свободе? Ха-ха-ха! Пусть она умеет бегать босиком, не касаясь подошвами земли, пусть даже способна плавать по воздуху, ей это сейчас не поможет: слева от неё — отвесный склон оврага, справа — сплошная гряда валунов, заросшая непролазным кустарником, за спиной — сошедшиеся под углом склон оврага и гряда валунов. Дева в ловушке, и он не выпустит Красу из неё!