Привенчанная цесаревна. Анна Петровна

   — Наверно, сказки. А только по всем странам европейским будто бы слух прошёл, что принцесса после родов из Петербурга нашего сбежала. Помогли ей!

   — Господи!

   — Вот-вот, только и остаётся крестным знамением себя осенять. И сбежать ей будто бы сам государь помог.

   — Быть того не может!

   — Почему же это? Не нужна ведь она уже стала, разве не так? У государя на руках сынок оказался собственный, вымоленный да вымечтанный. Вот он и прикрыл глаза на бегство-то это. Ты с меня, государыня цесаревна, строго не спрашивай: за что купила, за то продаю.

   — Ну, а дальше, дальше-то что?

   — А то, что встретила наша принцесса какого-то офицера из-за океана, туда и переправилась. Графиней стала называться и живёт себе с мужем-французом припеваючи. Да уж какой бы муж ей ни достался, после нашего царевича любой сокровищем покажется. Вот какие слухи, государыня цесаревна.

   — Вот теперь, кажется, с внутренними изменниками разобрались. Надобно народу обо всём объявить.

   — Вы о чём, ваше императорское величество? О чём объявить?

   — Думаешь, Макаров, до людей ничто не доходит,— никакие слухи и пересуды? Так вот, пустой болтовне надо противопоставить правду. Я имею в виду НАШУ ПРАВДУ. Это тебе понятно?

   — Приказывайте, ваше величество.

   — Прежде всего в календарь следующего, 1725 года внести имена цесаревен Анны Петровны и Елизаветы Петровны.

   — Это впервые, ваше величество.

   — Да, впервые, но так теперь будет всегда. Только именовать обеих моих дочерей следует не цесаревнами, а отныне только великими княжнами. И без указания права первенства.

   — Но, ваше величество, великая княжна Анна Петровна уже обручена с Голштинским герцогом, и после её свадьбы её имя не сможет оставаться в числе лиц императорской фамилии.

   — Ты сам ответил на собственный вопрос: после свадьбы. А когда состоится свадьба, мы ещё увидим. Теперь следующее. Из календаря изъять имена детей покойного царевича Алексея Петровича.

   — Обоих? И Петра Алексеевича тоже?

   — Тем более его. Они более не потребуются, раз их отец отрёкся от престола, некогда ему предназначавшегося. Поэтому и трактовать их следует как лиц партикулярных, без упоминания в календаре.

   — Ваше величество, я сознаю, что мои настойчивые расспросы могут вызывать ваше неудовольствие, но...

   — Что ещё?

   — Ваша третья дочь — царевна Наталья Петровна. Как вы распорядитесь в отношении неё? Царевне уже семь лет.

   — И за её права тут же примется хлопотать наша Анна Петровна.

   — На правах крёстной матери царевны, ваше величество.

   — Помню, помню. У нашей царевны к тому же такой воинственный крёстный отец — генерал-адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин. Правда, я остановил свой выбор на Фёдоре Матвеевиче из-за его родства с нашей царствующей фамилией.

   — Родной брат покойной государыни царицы Марфы Матвеевны [19]! Вы сочли нужным, ваше величество, оказать и самой царице высокие почести, похоронив её в Петропавловском соборе.

   — Да, это было перед самым нашим отъездом в заграничную поездку. Очень некстати, но смерти никто ещё и никогда не отдавал приказаний. Если бы не её болезнь, царица Марфа могла стать украшением нашего двора с её красотой, повадкой, характером.

   — Помнится, царевны Иоанновны очень досадовали, что их родительнице царице Прасковье Фёдоровне не было оказано такой чести.

   — Их досада мне безразлична, но тебе могу сказать причину: у царицы Марфы Матвеевны не было никаких связей с иностранными правящими семьями. И никаких потомков. В том числе мужского пола.

   — Так всё-таки, государь, как прикажете поступить с именем царевны Натальи Петровны?

   — Пожалуй... Пожалуй, мы пока обойдёмся без неё. До сих пор не могу отделаться от чувства, что мы слишком поспешили с Шишечкой. Слишком поспешили.

   — Но в чём же, государь? Вы объявили его наследником. Соответственно с 1718 года внесли в календари дни рождения и Ангела, а такие дни в отношении особ царствующих фамилий всегда отмечаются торжественными обедами и фейерверками.

   — Я становлюсь суеверным, Макаров.

   — Ваше величество, это всего лишь минутная слабость, никак вам не присущая. А тогда кто же сомневался в необходимости ставить в заголовках всех напечатанных книг: «Напечатано при наследственном благороднейшем государе-царевиче Петре Петровиче»? И Феофан Прокопович был прав, сочиняя царевичу превосходные похвальные слова.

   — Когда мы все видели, что на четвёртом году он ещё не может ходить и говорить.

   — Но доктора вселяли надежду...

   — Доктора! Если бы ты знал, как нелегко мне было принять решение похоронить Шишечку в Александро-Невской лавре. Как трудно...

   — Принцесса, надеюсь, вам что-то удалось выяснить у вашего родителя? У нас совсем не остаётся времени. Счёт идёт не на недели — на дни, а может быть, и часы. Вы так невозмутимы, что остаётся только удивляться.

   — У меня не было возможности объясниться с государем. Его величество так занят последние дни.

   — Ещё бы, дело о воровстве Меншикова куда важнее судьбы старшей дочери!

   — Может быть, и так.

   — Но добивайтесь же, принцесса, настаивайте. В конце концов, это ваши законные права по рождению. Почему вы должны начинать свою замужнюю жизнь с их ограничения, почему?

   — Герцог, мне неприятна ваша ажитация. И в нынешних условиях она кажется неуместной.

   — Неужели, принцесса? Все эти местные обстоятельства вас просто не должны касаться. Какое дело герцогине Голштинской до перипетий в коридорах петербургского двора! Это здешнее, вполне домашнее дело.

   — Это всё ещё мой дом, герцог.

   — И вы явно страшитесь с ним расстаться. Или просто не хотите намеченного брачного союза. Не знаю, что лучше. Почему вы не хотите довериться мне. Так или иначе, я на целых восемь лет старше вас. Двадцать четыре года и шестнадцать — немалая разница.

   — Я не хочу вас обижать, герцог, но из этих лет вы почти четыре провели в России и могли успеть почувствовать себя частью царского дома.

   — Мог бы, но его величество ни в коей мере этому не способствовал. Моё положение до последних дней оставалось совершенно неопределённым.

   — Вы несправедливы, герцог. Разве вы не получили два года назад чина капитана лейб-гвардии Преображенского полка? Со всеми преимуществами этого звания.

   — Племянник великого короля Карла XII на русской службе! И это вы считаете достойным меня?

   — Государь говорил, что это временный статус.

   — Надеюсь! Но этот статус слишком затянулся. А теперь, перед самым его окончанием, я лишаюсь всего того, на что мог рассчитывать. Я жду от вас решительных действий, принцесса. Решительных!

   — Я ничего не могу обещать вам, герцог.

   — Опять старая песня! Но я пришёл за вами, чтобы проводить вас на куртаг, где я сам найду способ свести вас с его императорским величеством, раз у вас самой не хватает решимости.

   — Я вынуждена ответить вам отказом, герцог.

   — Это ещё почему?

   — Есть некоторые обстоятельства, которые мне хотелось бы проверить по старым законодательным распоряжениям.

   — О, вы настоящий государственный сановник.

   — Что вы, это простая попытка, которая может пригодиться и моему родителю.

   — Она касается вопроса о престолонаследии? Неужели?

   — Да, принц. Этих сведений я ни у кого не смогу получить.

   — А если и получите, то у вас нет оснований им верить, не правда ли, принцесса? О, я беру свои слова обратно. Как я был неправ перед вами. И всё по причине, чтобы видеть вас и наших будущих детей счастливыми и обеспеченными. Если бы вы знали, как часто я о них думаю.