Над бездной

— И тут врешь! там собираются контрабандисты у еврея.

— Да это все равно: и контрабандисты, и корсары, и разбойники… всем им один начальник, Мертвая Голова.

— Нет никакой Мертвой Головы!

— Да как же нет?

— Да так и нет! все это просто сплетни.

— Флориана, — вмешалась Аврелия, — Мертвая Голова не сплетни.

— И я говорю, что не сплетни, — прибавил Вариний.

— Ты видела Мертвую Голову? — спросила Флориана.

— Боги сохранили меня от этого, — ответила Аврелия, — но я слышала об этом ужасном человеке в Риме.

— От кого? — воскликнули старик и старуха в один голосу обратившись все в слух и внимание.

— От Лентула.

— Лентула Суры? — спросил Вариний.

— Нет, тот Лентул так не назывался.

— Значит, это другой.

— Не знаю.

— Что ж он говорил? — спросил Вариний.

— Он говорил мне слово в слово то же самое, что и ты. Мертвая Голова — дух тьмы восточных легенд. Но он разъяснил мне многое, в чем ты ошибался. Клеврет злодея Фламиний — не наш сосед, а его однофамилец.

— Моя правда! — вскричала Флориана с восторгом, — я всегда утверждала, что сосед — просто мот, больше ничего.

— А про Лентула Суру говорил он тебе? — спросил Вариний.

— Нет.

— Каков из себя этот Лентул?

— У него светло-каштановые короткие волосы, усы…

— Это и есть Сура!

— Совсем не он! — возразила Флориана, — у Суры длинные белокурые волосы и окладистая бородка.

— Белокурые или светло-каштановые волосы — одно и то же.

— Совсем нет! а глаза какие?

— Не помню, — ответила Аврелия, — кажется, черные.

— У Суры черные глаза, — сказал Вариний.

— Не черные, а темно-серые.

— Черные!

— Да нет же… серые!

— Черные!

— Я его сто раз видела по деревням… этот нахал никому не дает прохода.

— Это не Сура, — сказала Аврелия, — потому что Лентул, говоривший со мною, был очень скромный человек; его принимают в высшем обществе Рима; мои двоюродные сестры очень любят его; он очень умен и сведущ.

— Вот видишь, — моя правда! — сказала Флориана.

— Он обещал сюда приехать, — сказала Аврелия, — если вы его увидите, то, я уверена, убедитесь, что это другой. Он много говорил мне про Мертвую Голову, он ненавидит этого злодея, он знает о нем даже больше, чем ты, Вариний, он сказал мне ужасные вещи…

Аврелия побледнела и нервно вздрогнула.

— Не будем говорить об этом на ночь, дитя мое! — воскликнула Флориана, струсив.

— Ах, нет, скажи, скажи! — пристал Вариний.

— То, что я скажу — не страшно, — сказала Аврелия, — Лентул открыл мне средство узнавать, с настоящим ли человеком говоришь, или с Мертвой Головой в виде оборотня.

— Скажи мне это! — вскричал Вариний.

Аврелия сообщила курьезную формулу заклинания. Флориана расхохоталась.

— Нос на груди, губы на затылке! — вскричала она, — ах, как смешно!..

— А что, если это тебе неправильно сказали? — мрачно заметил Вариний.

— Как? — удивилась Аврелия.

— Если это формула не от оборотня?

— Отчего же?

— Если это формула для превращения человека в оборотня? ты попросишь кого-нибудь ее произнести, — он произнесет да и станет оборотнем.

— Дедушка Вариний, если это оборотень, — он исчезнет.

— А если не оборотень, то…

— Вдруг у твоего родители в самом деле очутится нос на груди, а губы на затылке! — перебила Флориана, — милая Аврелия, это, поверь, тебе для смеха сказали.

— О, нет; не для смеха; не до смеха мне было в те минуты! — возразила Аврелия.

Старик и старуха опять заспорили.

— Господин приказал узнать, долго ли вы тут будете спорить? — спросил Барилл, выйдя из дома, — вы ему спать не даете.

— Мы будем шепотом, — ответил Вариний.

— Ты не умеешь тихо говорить, — возразила Флориана.

— Не я, а ты не умеешь!

Спор перешел на эту новую тему.

— Уходите, уходите! — вскричал невольник, — мне за вас достанется… и госпоже также.

— Прощайте, соседи! — сказала Аврелия и быстро ушла, зная, что только этим и можно выпроводить говорливую чету.

Глава XXXIX

Злодей проникает к жертве. — Сплетники в кухне

После первого же разговора с Аврелией Лентул понял, какой драгоценный клад может быть найден его товарищем в этой простодушной девушке; он злился на Фламиния за его удачную мысль; злился и на самого себя за то, что согласился помогать товарищу, не разузнавши хорошенько всех сторон дела. Через неделю его злость дошла, так сказать, до точки кипения, а еще через неделю — перекипела через край, — прорвалась бешеными проклятьями на удачи Фламиния и не менее бешеными клятвами отбить у него, во что бы то ни стало, Аврелию с ее приданым.

Хитрецу, когда он не был пьян, не долго надо было ломать голову для придумывания самых замысловатых планов. Он пошел к Цецилии, жене Марка Аврелия Котты, и, поговорив с нею о пустяках, сказал, что ему очень понравился Барилл, невольник ее деверя.

— Я купил бы его у почтенного Тита Аврелия, за какую ему угодно сумму, — сказал он, — но, к сожалению, не успел, не зная о его внезапном отъезде.

— Тит Аврелий не продаст своего любимца ни за какие деньги, — возразила матрона.

— Но он продал же своего любимого кучера.

— Кучер и чтец — разница.

— Мама, — вмешалась Клелия, — дядюшка так любит деньги, что непременно продаст кого бы ни было за хорошую плату.

— Только не Барилла, дитя мое.

— Благородная Цецилия, — льстиво сказал Лентул, — все равно, продаст он его или нет, — я хотел бы попытаться. Твоя любезность ко мне всегда давала мне приятную надежду, что ты не откажешь в моей просьбе. Дай мне рекомендательное письмо к твоему почтенному деверю; я слышал, что он никого не принимает в свой дом без рекомендации.

— По делу примет.

— И по делу не принимает, а посылает к управляющему; мне, сенатору, не ловко вести переговоры с человеком, равным мне по сословию, через раба. Притом заставить Тита Аврелия продать своего чтеца можно только после долгих личных увещаний.

— И разных хитростей! — договорила Клелия.

— Могу ли я надеяться? — повторил Лентул.

— Я поговорю с моим мужем об этом, — сказала Цецилия.

— Но неужели и в таких пустяках, почтенная Цецилия, ты…

— Да, и в таких пустяках, я всегда поступаю согласно воле Марка.

— Не удалось! — воскликнул Лентул дома, ударив со злостью кулаком по столу, — эй, давайте вина!

И он пил, пока не заснул, по привычке, над кубком.

Первое, что ему попалось на глаза, когда он очнулся часа через три-четыре, был довольно объемистый сверток, лежавший перед ним на столе. Лентул взял это письмо: оно было адресовано Титу Аврелию и запечатано печатью Марка.

— Удалось! — вскричал злодей уже другим тоном, — эй, давайте вина!

Не любя ничего откладывать, он на другой же день отплыл из Рима в Остию, а оттуда в Риноцеру.

— Филистимлянин! — удивилась Мелхола, увидев Лентула, — зачем тебя так скоро опять сюда занесло?

— По делам, — сухо отрезал он.

— И Вельзевул твой нагрянет со всеми нечистыми?

— Не знаю.

— А Бездонная Бочка где?

— Бросил его… почем я знаю, где он!

— Да ведь вы с ним были всегда вместе.

— А теперь будем врозь.

— Поссорились что ль?

— Отвяжись ты, оса ядовитая!

— И бороду сбрил… и кудри остриг! — качая головой от изумления, проговорила Мелхола, принимаясь за багаж Лентула.

— Оставь! — вскричал он, — не трогай!

Но еврейка уже успела приподнять крышку незапертого сундука.

— Садом и Гоморра!.. — вскричала она, всплеснув руками, — краски и парики в сундуке… маски!..

— Брось, не то я такую тебе надену маску, что и не снимешь никогда!

Переодевшись в хорошее, но скромное, траурное платье, Лентул пошел к вилле Аврелиана. Характер Тита Аврелия он уже очень хорошо изучил, пообедав с ним два раза в сенате и несколько раз в доме его брата. Все, чего не доставало, ему сообщил еще раньше того Клеоним в роковую ночь после грозы; разговаривая с ним про Барилла, он невольно коснулся и характера его господина.