Над бездной

За это же самое любили Флориану женщины. Дети обожали старика и старуху за их сказки.

Но в характерах старых супругов, несмотря на их взаимную любовь, была противоположность, состоявшая в том, что оба они, будучи страстными охотниками до сплетней и новостей, понимали их и относились к ним различно, каждый по-своему: Варинию все представлялось в мрачном свете и преувеличенном виде, а Флориана все считала пустяками. Это вело к забавным спорам между ними каждый раз, когда они сталкивались на этом пункте, не — поселяя, однако, раздора у их мирного очага и не нарушая гармонии их любви и счастья.

Возвратившись от Нобильора, старый Вариний первым долгом сообщил жене, что у Котты пропала собака, превосходная, черная, злая собака, без которой теперь некому двор охранять.

— Экая беда стряслась великая! — возразила жена пренебрежительно, — да ведь это Нот пропал!.. это такая была дрянь, что его давно пора бы удавить… он ни на кого никогда не лаял.

— Напротив, такого верного сторожа во всем околотке не было да и не будет.

— Кому понадобилась эта гадина?!.. ни один вор на нее не польстится.

— Полно, пожалуйста, разве я его не знал? его, говорят, пропили… я знаю, кому пропили его эти мошенники: Мертвой Голове.

— Везде у тебя всякие страхи да ужасы, Вариний! никакой Мертвой Головы здесь не было… все это тебе или пригрезилось, или кто-нибудь выдумал для смеха да сказал, чтоб тебя напугать.

Спорили они чуть не трое суток таким образом о Мертвой Голове и пропавшей собаке, заменяя иногда, в виде отдыха, эти споры сетованьями о своей пропавшей прачке и ее сыне, покуда не развлеклись другими новостями.

Котта всегда был очень рад посещениям этих соседей, несмотря на то, что они приходили почти всегда во время обеда или ужина.

— Садитесь, садитесь, друзья мои! — пригласил он старика и старуху, — у меня найдется для вас плошка славной поленты с салом; кушайте! ах, как мне надоели эти противные, длинные обеды в Риме!.. сидят, сидят, лежат, лежат за столом… конца не предвидится!.. чуть не весь день и не всю ночь!..

— Хорошо ли тебя там угощали-то, сосед? — спросил Вариний.

— Вот что вздумал спросить! — воскликнула Флориана, — известное дело, что там каждый день пируют на славу!

— Будто и на славу! а я слышал, что тамошних кушаний непривычный человек в рот не возьмет… там, говорят, повара такие искусники, что могут зажарить собаку да подать вместо зайца съешь — не заметишь, тьфу!

— Ой, не ври, Вариний!.. наша Сира двадцать лет там в кухарках жила, пока ее не продали за старостью. Она уверяла меня, что этого нигде не водится.

Старики проспорили весь ужин, очень мало съевши по этой причине, а Котта все время смеялся, слушая их прения.

— Что нового случилось без меня, сосед? — спросил он, угощая Вариния фруктами после каши.

— Много, сосед, нового, — ответил старик, — да все новости-то неприятные.

— Не пой, прошу тебя, старой песни! — вмешалась Флориана, — кроме нашей пропажи, ничего особенно неприятного нет.

— Как нет? — возразил Вариний, — у Амиклы ребенка собаки загрызли.

— И совсем не загрызли!.. он подошел к цепной собаке и был укушен, — вот и все.

— Да ведь он умирает, совсем умирает… ему в руке кость перекусили… и не одна собака, а три.

— Ах, какой вздор! я его вчера видела.

— Что ж, что видела!.. а я сегодня слышал.

— Ну, а еще что? — спросил Котта.

— Много, много нового, сосед!

— Да ты его, почтенный Котта, не слушай! — перебила Флориана, — он все врет.

— Нет, ты ее, сосед, не слушай… у Минуция волк целую неделю в овчарню ходил да таскал на выбор по три лучших овцы… пастухи никак его не могли убить… копье бросят в него — не попадут; стрелу пустят — также не попадут; что за диво, думают. Наконец и подсмотрели: волк-то, как только выбежит с добычей из овчарни в поле, перекувырнется и сделается человеком, — оборотень, значит. А к Марку Петрею повадился такой же филин летать… прямо на окно его спальни, на самый подоконник сядет да и завоет. Ох, не к добру все это! слуги его видели: хлопнется филин об землю и станет человеком, а из себя красавец!..

— Полно молоть! — воскликнула Флориана, — погляди, болтун: Аврелия, наше милое дитя, ни жива, ни мертва от страха! что у тебя за страсть говорить на ночь такую небывальщину!.. у Минуция утащил волк всего три овцы, потому что пастухи их проспали… все это они выдумали, чтобы себя выгородить. К Петрею, правда, летал филин, но уж поверь, что в человека не превращался… а вот я слышала диковины, так уж от верных людей: сосед Фламиний, говорят, клад нашел, целых 400 миллионов.

— Маковых зерен что ль? — перебил Вариний.

— Не зерен, друг мой, — денег.

— Ну, ну, рассказывай, Флориана! — с саркастической улыбкой сказал Котта, — сосед, не мешай ей, я послушаю.

— Врет она!

— Да не вру же!

— А я слышал другое про него: будто он в землю провалился, сказали будто ему, что где-то в саду у него клад зарыт… он пошел ночью один…

— Не один, а с Лентулом, — перебила Флориана.

— Дай договорить, жена, стал он копать… копал, копал…

— Да и вырыл!

— И не вырыл… копал, копал, да и провалился… туда ему и дорога!

— И не провалился!

— Куда же он пропал-то? мне сама еврейка говорила, что он провалился.

— Может быть, она тебе и говорила, что провалился, то есть скрылся неизвестно куда, но не в землю же.

— Зачем же ему скрываться-то, если он деньги нашел?

— Отдавать их ростовщикам не хочет, потому что долгов у него вдвое больше.

— Не может этого быть!

— А я знаю наверное.

— Ничего не знаешь!

— Мне говорили про клад слуги Мелхолы; они подслушали, как Лентул говорил Фламинию: ты теперь богаче самого Красса; у тебя 400 миллионов.

— Знаешь что, жена, я полагаю, что Лентул убил Фламиния, оттого и распустили слух, что он провалился.

— Зачем ему его убивать?

— Я в этом уверен. Убил он его! я слышал, что они подрались.

— Когда?

— Да уж давно; недели три тому назад. Это было ночью я подрались то они в саду у Кая Сервилия из-за этого самого клада.

— Зачем же они в сад-то к соседу попали! — спросил Котта, не придававший никакой цены этим новостям, но охотно слушавший их ради забавы.

— Лентул стал Фламиния бить, — сказал Вариний, — тот от него побежал; он за ним; добежали они до самого дома Сервилия; там их старый Клеоним разнимал. Фламиний ему за это денег дал; целую тысячу.

— Ах, какой вздор! — воскликнула Флориана.

— Он мне сам говорил, это знают и слуги Мелхолы; оба господина явились домой в испачканных грязью платьях и отдали их слугам, потому что они никуда не годились.

Все встали из-за стола. Вариний, поблагодарив хозяина за ласковый прием, хотел прощаться, но Флориане ужасно захотелось поболтать с Аврелией, зная, что молодая девушка только и имеет досуг по вечерам.

Старый Котта, однако, сам простился с гостями, жалуясь на усталость после дороги, и ушел спать.

Соседи вышли в сад и сели без церемоний на землю. Аврелия также села.

— Дедушка Вариний, — обратилась она к старику, — расскажи мне что-нибудь про Мертвую Голову.

— Ой, не рассказывай на ночь! — возразила Флориана, — лучше, милая Аврелия, расскажи ты мне о том, что ты в столице видела.

— Я там видела Лентула, о котором вы спорили, — ответила Аврелия.

— А Фламиния? — спросил Вариний.

— Не видела.

— Вот и правда моя, жена! — вскричал старик, — значит, верно, что Фламиний провалился в землю или убит. Где Лентул, там и Фламинии; я уж много лет их знаю; они все вместе.

— Вариний, — сказала Аврелия, — ты мне говорил, что сосед Фламиний, клеврет Мертвой Головы.

— И он и Лентул; это я достоверно знаю, — ответил старик.

— А я достоверно, знаю, что это вздор, — перебила Флориана, — если б они были разбойниками, то были бы богаты, а у них деньги никогда не водятся.

— В подземелье Риноцеры бывают заседания шайки Мертвой Головы.