Баязет

ивицкий принял его в своем "амбулансе", как он называл приемную, размещенную во втором этаже переднего фаса крепости.

Против него сидел в дым пьяный фельдшер Ненюков, а капитан очень вежливо просил его:

- Иди, дорогой, иди отсюда. Ко мне люди заходят, а ты здесь в таком виде... Нехорошо ведь!

Выставив пьяного за дверь, доктор сказал:

- Видели? Вот ординатор Китаевский да он, фельдшер, и все:

лишь трое нас, хоть разорвись... А золотые руки, - продолжал Сивицкий о Ненюкове, - с какой легкостью накладывает турникеты и даже делает легкие операции! Пули извлекает, как семечки щелкает. Но... пьет! Однако похвальная черта в алкоголике: может намертво оборвать крепчайший запой, если требуется помощь в госпитале.

С дальновидным умыслом Карабанов утешил доктора.

- Да, - сказал он, - я слышал, что вам должны еще прислать госпожу Хвощинскую... Что же она не едет?

- Прикатит, - пообещал Сивицкий. - Только что мне толку-то с бабы? С бабы да еще с барыни?.. Кстати: хотите, покажу вам прелюбопытный документ. Что ответил мне Исмаил-хан о санитарном состоянии милицейских казарм?..

Карабанов прочел:

Санитарных условий не имеется, а каждого заболевшего обещаю отослать в лазарет, чтобы он мог помереть на законном основании. Вчера один ни на что не жаловался, лег у мангала и скончался путем сна. Диагноз - труп.

В конце рапорта вместо подписи стоял мухур - фамильная печать, в овале которой было оттиснуто по-арабски и по-русски:

"Да текут дни по желанию моему!"

- Скажите, доктор, - даже не улыбнулся Карабанов, - можете ли вы своей властью врача засвидетельствовать идиотизм Исмаилхана, чтобы отставить его от службы?

- Это не так просто, мой милый поручик!

- Что же будет? - спросил Карабанов.

- А будет то, что Исмаил-хан станет полковником, а потом генералом.

- Вы оптимист, доктор!

- Привык-с...

Покончив с делами в городе, поручик вернулся на Зангезур.

Ватнин писал письмо "до дому", поскрипывая перышком, как прилежный школьник.

- Ну, что? - спросил есаул.

- Да ничего. Жарко вот...

Карабанов прилег на кошму. Решил все эти дни, перед началом рекогносцировки, как можно больше спать. Однако сон не приходил.

Взял поручик гитару, лениво щипнул жидкие струны.

- Я тебе не мешаю, есаул?

- Дык играй, играй... Под музыку-то бойчее перо бежит. Ты не знаешь, как слово "откель" пишется?

- Знаю.

- Как?

- Откуда!..

- Оно, конешно, - завздыхал Ватнин. - Образованность. Намто и невдомек бывает, что к чему... Значит, так и писать?

- Пиши, есаул. Не ошибешься!..

Карабанов отшвырнул гитару.

- Дочке пишешь? - спросил.

- Дочке, - ответил сотник. - Выдрать бы ее надобно, да... где взять-то ее? Далече... Ох-хо-хо, - снова завздыхал есаул. - Малые детки - малые бедки, большие детки - большие бедки...

Закончив писать, Ватнин сказал уверенно:

- Девка хорошая. А постращать надо.

Карабанов достал папиросницу:

- Давай-ка сотник: па...

- ...трон! - согласился