Коридоры кончаются стенкой

— Я понял так, что Попова объявили врагом народа только за то, что он был связан со мной по работе. Это все, что ему вменялось?

— Не только. Имея вражеское настроение, он пропагандировал вражеские мысли о том, что очистить семена до кондиций, требуемых ЦК ВКП(б) и СНК СССР, невозможно.

— И что, их всех арестовали?

— А как же! Как же не арестовать, если арест санкционирован крайкомом партии. Вот он, — Малкин показал глазами на Биросту, — раскручивал это дело. С блеском раскрутил!

— Предположим, вы раскрутили. Я-то здесь при чем?

— Как это «при чем»? — Малкин оторопело уставился на Жлобу. — Ты что, издеваешься? Хочешь сказать, что не был связан с этой бандой и не рекомендовал врага для приема в партию?

— Ду-урак ты, Малкин. Знал я тебя дураком по гражданской, таким ты и остался. И, что поразительно…

Он не успел договорить. Шашкин ударом кабеля свалил его с ног. На лежачего обрушился град ударов. Били ногами все: Малкин, Сербинов, Шашкин. Жлоба инстинктивно закрывал голову руками, но уже красные комки забугрились на затылке, обильно лилась кровь из расквашенного носа. Брызги крови повисли на стенах кабинета, ею были перепачканы пол, одежда и обувь избивавших, бумаги на столе.

— Нашатырь! — заорал Сербинов, нанося ногой очередной удар под дых. — Шашкин! Зови «алхимика»! Он у меня сдохнет здесь, или расколется!

— Все! — остановил Малкин Сербинова. — На сегодня достаточно. А то и вправду окочурится, а он числится за Москвой. Бироста! Вызови Валухина с пи…братией, пусть приберут здесь.

Бироста схватил телефонную трубку. Малкин с Шашкиным торопливо вышли, Сербинов, с перекошенным от злобы лицом, еще раз пнул ногой лежащего на полу Жлобу.

— Вот так нужно допрашивать эту сволочь, — сказал он многозначительно и вышел, немилосердно хлопнув дверью.

На следующий день Бироста напросился на прием к Сербинову.

— По какому вопросу? — спросил тот недовольно.

— По Жлобе.

— Вчера ты получил указание пороть, пока не расползется по швам. Что не ясно?

— Кое-что надо уточнить.

— Заходи, только сейчас же и ненадолго. Я ухожу.

— Иду.

— Ну, что там у тебя? — занервничал Сербинов, когда Бироста появился на пороге его кабинета. — Вечно ты не вовремя.

— Я, Михаил Григорьевич, по поводу методов допроса. Думаю, битьем Жлобу не сломить. Если вы не против, я попробую поработать с ним в нормальных условиях.

— Ты что же, считаешь себя сильнее меня и Малкина? Или пожалел врага? Давай! Работай в нормальных условиях, посмотрим на твои способности мирового следователя! Кстати, с Белобородовым, насколько мне известно, ты в нормальных условиях чухался полгода и без толку. С этим хочешь так же? Месяц! И ни дня больше. Не возьмешь показаний — пеняй на себя.

— Вчера я наблюдал за ним во время вашего допроса. По-моему, он не только не пытался избегать побоев, но, наоборот, провоцировал их. Он боялся каких-то вопросов и замыкался или начинал психовать, как только вы приближались к ним. Я попробую, а вернуться к физмерам никогда не поздно.

— Ладно, психолог, ищи чего боится. Но через месяц протокол у меня на столе. Все.

Сербинов торопливо пошел к выходу впереди Биросты и тому ничего не оставалось, как покорно следовать за ним.

48

Бироста в очередной раз перечитал свои записки и ему стало страшно: а что если они случайно попадут в руки Малкина или, что еще хуже, — Сербинова? «Не слишком ли откровенно пишу? — думал он, машинально перелистывая страницы. — Но это документ! По большому счету, свидетельские показания! Значит, откровение необходимо — будет больше веры». Он снова взялся за перо, предварительно заперев двери на ключ.

«Напомнив о деле Белобородова, Сербинов сильно задел меня за живое. Но самое жуткое состояло в том, что на его хамский упрек мне было нечего ответить. Тем не менее, снова, как всегда, проявив упорство и выдержку, я настоял на своем и мне предоставлена полная свобода действий. Конечно, в случае неудачи мне вместе с Шалавиным придется испить горькие пилюли. Но у меня есть уверенность: Жлоба враг. Об этом вопиют материалы проверки деятельности Рисотреста и выводы Оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю, попросту говоря — бюро крайкома. Я сделал выписки из этих документов и привожу их здесь в качестве доказательства, что я действовал не по наитию. Вот выписка из справки комиссии: «Рисотрест объединяет 3 совхоза: Черкесский (Ивановского района), Красноармейский и Тиховский (Красноармейского района), организованных в 1931–1932 гг. и доведших свои посевы в 1937 г. под рисом всего до 4004 га.

Вследствие того, что ирригационное строительство совхозных систем было начато, а проводимое их переустройство осуществлялось без хозяйственных планов освоения площадей, утвержденных севооборотов, оргпланов, построенная в 1934 году сеть оказалась непригодной и потребовала переустройства.

Между тем общая стоимость строительства оросительных систем, связанных в основном с совхозами, по смете Кубрисостроя составляет 52 000 000 руб., в т. ч. израсходованных до 1.01.37 г. 22 200 000 руб.

Кроме того, общие затраты на организацию и строительство совхозов с начала 1932 г. по 1.01.37 г. составили 12 000 000 руб., не считая ежегодных ассигнований по фонду освоения, которые за все годы составили сумму 10 000 000 руб.

Несмотря на такие огромные капиталовложения, рисосовхозы находятся в исключительно тяжелом состоянии и в настоящем своем виде дальше существовать не могут, так как вместо образцовых хозяйств крупного социалистического земледелия, в результате вражеского руководства они превращены в позорные убыточные предприятия, дискредитирующие идею совхозного рисосеяния.

Для окончательного их восстановления и приведения в культурный вид и подведения под них хозрасчетной базы необходимы дополнительные капвложения, исчисляемые ориентировочно, согласно докладной записке вновь назначенного директора Рисотреста тов. Черткова, в сумме 13 000 000 руб., что должно быть уточнено расчетами и сметами оргпланов совхозов.

Совхозы и колхозы имеют равные показатели урожайности риса на корню до уборки. Однако вредительская подготовка совхозов к уборочным работам при массовом полегании риса приводит к недопустимой затяжке уборочных работ и вызывает огромные потери, что сказывается в разнице намолота с 1 га: колхозы намолачивают от 40 до 50 и выше центнеров, а совхозы только 25–33 центнера.

Вследствие того, что совхозы являются союзными и подчинены Рисотресту, руководство со стороны краевых и районных организаций отсутствовало в равной степени как со стороны Рисового отдела НКЗ СССР, что позволило ныне разоблаченному врагу народа Жлобе превратить совхозы в убежища для чуждого элемента: раскулаченных, служивших в белых армиях, атаманских бандах и пр.

Стахановское движение и социалистическое соревнование в совхозах фактически отсутствуют. Общественной — работы в совхозах нет, или она проводится формально».

И еще одна выписка — выводы крайкома:

«Злейший враг партии и народа Жлоба, вместе с подобранными им заместителями Бойко, Чертковым (1932–1933 гг.), директорами совхозов Биссе и Подоляк, долгое время вредили в рисосовхозах края. В результате их вражеской работы рисосовхозы Красноармейский, Черкесский и Тиховский вредительски строились без проектов и планов освоения и организации рисовых хозяйств, расположения усадебных, жилых и производственных построек производились без всякой увязки с рациональным хозяйственным освоением земельной территории, руководящий и технический персонал совхозов оторван от производства и разбросан в 15–16 километрах от производства.

Громадные капиталовложения в рисовые совхозы использовались на вредительское строительство оросительной системы, постройку непригодных к жилью саманных и турлучных зданий и бараков. Вредительски заболачивались лучшие, наиболее плодородные земли и оставлялись неиспользованными под рисосеяние приплавневые земли.