Коридоры кончаются стенкой

—. А вот теперь пойдем, навестишь старого друга.

Фриновский встретил обоих радушно. Спросил у Малкина, как живется, служится, посочувствовал, узнав о затруднениях с подбором квалифицированных кадров, и неожиданно спросил:

— У тебя, конечно, кадровый вопрос?

— Да, — смутился Малкин.

— Я так и понял. Раз прежде всего заговорил о кадрах, да еще поддержку с собой прихватил, — он улыбнулся Дагину, — значит, кого-то решил ограбить.

— Не ограбить, Михаил Петрович, — вернуть. Кабаев Иван Леонтьевич, ныне начальник второго отдела у Люшкова в УНКВД ДВК. Хороший парень, надежный во всех отношениях, я его готовил для себя, а Люшков перехватил. Специфику Сочи знает — в течение трех лет работал у меня в особый курортный период.

— Меня уговаривать не надо. Скажи лучше, как быть с Люшковым. Заартачится, если узнает, что инициатива исходит от тебя.

— Пусть официально она исходит от Израиля Яковлевича. Обеспечение безопасности руководителей партии и правительства — его линия. Сочи в этом плане — особо важный объект.

— ДВК сегодня не менее важный объект. И Люшкова послали туда не просто так: он получил задание лично от товарища Сталина. Поэтому его не ограничивали в подборе кадров.

— Я думаю, Михаил Петрович, — поддержал Малкина Дагин, — что мне удастся убедить Люшкова в целесообразности обмена.

— Обмена?

— Да. Я дам ему вместо Кабаева человечка, которому он будет весьма рад. Если есть ваше принципиальное согласие, я возьму Люшкова на себя.

— С этого надо было начинать, а не морочить мне голову, — улыбнулся Фриновский. — Свое принципиальное, как ты выразился, согласие я даю. Действуйте! Ну-с, а сейчас, друзья, извините, я в ЦК.

— Спасибо, Михаил Петрович, — Малкин тепло пожал вялую руку замнаркома. — Огромное вам спасибо за поддержку.

— Курочка в гнезде, — усмехнулся Фриновский. — Теперь молись вот на него, — Фриновский кивком головы указал на Дагина. — Постарается — будет тебе Кабаев. Вот тогда и отблагодаришь. Только не думай, что отделаешься «спасибо».

— За нами, Михаил Петрович, не заржавеет!

53

3 марта 1938 года газета «Большевик» — орган Краснодарского крайкома и горкома ВКП(б) и крайисполкома опубликовала обвинительное заключение по делу Бухарина, Рыкова и других, которым вменялись: шпионаж против советского государства и измена Родине, убийства деятелей советского государства Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького, вредительство и т. д. В передовице того же номера газеты «Уничтожить подлых гадин» кубанские большевики писали: «…В отвратительный змеиный клубок сплелась фашистская сволочь. Она с собачьей преданностью служила своим хозяевам, немецко-японскому фашизму, и в глубоком смрадном подполье готовила свои предательские, подлые, изменнические удары. Нет меры подлости лютого врага! Нет слов, чтобы выразить горячую ненависть к нему, клокочущую в сердце каждого человека!

Подлые убийцы, поджигатели войны, реставраторы капитализма, агенты фашизма просчитались! Рука славных чекистов, руководимых Сталинским наркомом тов. Н. И. Ежовым, пресекла их гнусные злодеяния. Смертельные враги народа стоят перед пролетарским судом, перед судом всего советского народа.

Троцкий, Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский — эти имена отныне стали синонимом презренной измены, крайнего политического и морального падения и разложения… Нет сомнения, что пролетарский суд, внимая голосу миллионов, вынесет свой справедливый приговор…»

С этого номера (№ 50) газета стала помещать на своих страницах массу материалов, посвященных процессу над «подлыми гадинами», «смертельными врагами» и т. п.

Номер 51 от 4 марта: «Чудовищные злодеяния правотроцкистской банды»; «Смести с лица земли фашистскую мразь»; «Мы требуем уничтожения несдающихся, взбесившихся врагов»; «Имена подлых врагов будут заклеймены историей»; «На советской земле нет места смердящим гадам»; «Смерть трижды проклятым ползучим гадам» (письмо кубанских казаков-колхозников станицы Васюринской); «Трудящиеся нашего края требуют расстрела фашистских бандитов»; «Быть верными помощниками славных наркомвнудельцев!» (гор. Туапсе).

5 марта: «Смерть гнусным выродкам!»; «Раздавить гадину!»; «Слава советской разведке!»; «Удесятерим большевистскую бдительность»; «Буря народного гнева».

6 марта: «Презренные торговцы Родиной»; «С врагами надо действовать по-вражески»; «Слава работникам НКВД!»; «Еще теснее сплотимся «вокруг партии Ленина-Сталина!»; «Да здравствуют наши славные чекисты!» (резолюция митинга).

8 марта: «Расстрелять злодеев всех до одного!»

9 марта: «Собакам — собачья смерть!»

А 10 марта газета поместила стихи Джамбула Джабаева — орденоносца, народного певца Казахстана:

В воскресенье в номере пятьдесят девятом был опубликован приговор. Массы рукоплескали. Газета «Большевик» разродилась статьей «Воля народов выполнена». Была перевернута еще одна кровавая страница истории.

В эти дни в Москве состоялось совещание начальников УНКВД краев, областей, на котором рассматривались вопросы агентурно-оперативной работы. Отмечалось, что подразделения НКВД теряют свои позиции, плетутся в хвосте событий потому, что сотрудники отвыкли от кропотливой целенаправленной работы с агентурой, больше уповают на доносы и паразитируют на информации, полученной от следствия. Работа упреждающего характера не ведется — отсюда все возрастающее число преступных контрреволюционных проявлений: шпионажа, саботажа, вредительства, идеологических диверсий. Каждый человек, проживающий на территории страны, должен иметь агентурное освещение. «Знать о всех все — таков лозунг сегодняшнего дня!» — сказал нарком, и Малкин воспринял эту установку как очередной призыв к закручиванию гаек. Вернувшись домой, он потребовал от руководителей подразделений в течение месяца создать мощную агентурную сеть. Следственная горячка сменилась агентурной вакханалией. Стремясь любой ценой выполнить «спущенный» план вербовок, оперативный состав приступил к его реализации, совершенно не заботясь о моральных и деловых качествах агентов. Вербовали где угодно: в гостиницах, в общественных, уборных, на подножках трамваев, перевербовывали друг у друга. Среди населения края поползли слухи о готовящейся операции «Ико», для проведения которой НКВД создает «специальный» негласный аппарат.

Навербовали, заполнили пустоту, отчитались на всех уровнях, убедились, что нахватали дерьма и начали «чистку». Пошел обратный процесс. Кроме того, выяснилось, что за время «агентурной вакханалии» серьезно отстала пущенная на самотек следственная работа. Для ликвидации прорыва Сербинов спешно создал специальную следственную группу, перед которой поставил неосуществимую задачу: за оставшиеся полмесяца подготовить для Военной коллегии не менее пятидесяти протоколов. Это значило, что каждый следователь в течение суток должен был допросить обвиняемого, добиться от него признаний и составить протокол допроса. «Апрельский следственный поход Сербинова», как окрестили местные острословы усилия заместителя Малкина, окончился полным провалом: обвиняемые не пошли ему навстречу и наотрез отказались давать признательные показания.