Морская сила(Гангутское сражение)

Внушение флагмана сказалось буквально через час, когда на «Святой Екатерине» грохнула сигнальная пушка, а на фалах заполоскали флаги: «Эскадре всту­пить в строй согласно ордера». Проворнее забегали ма­тросы, распуская паруса, каждое судно без путаницы, как прежде, занимало свое место в ордере. Посматри­вая за корму, флагман сразу отметил про себя, что ко­рабли равняли строй, старались держать дистанцию.

Где-то на полпути ветер переменился, задул к запа­ду, с флагмана передали сигнал: «Лечь в дрейф, начать артиллерийские ученья». Корабли отошли на безопас­ное расстояние друг от друга, сбросили в воду мишени, буйки с флажками, и над водами Балтики загремели сотни пушечных выстрелов. Пушечные экзерциции продолжались весь день с перерывом на ужин и кончи­лись, когда солнце скрылось за горизонтом. Отсвет ве­черней зари беспрерывно освещал западную часть не­босвода, и «собачья вахта» промелькнула незаметно, когда первые лучи солнца уже ласкали восточную по­ловину моря. Но парусным матросам это время показа­лось сущей преисподней. К полуночи встречный ветер развел большую волну, море заштормило. Корабли то и дело лавировали, выбираясь «на ветер», но их тут же сносило волной в обратную сторону. За двое суток эска­дра почти не продвинулась к конечной цели похода.

Лишь когда ветер переменился и зашел к северу, эскадра кое-как выстроилась в кильватер и начала по­малу набирать ход в западном направлении.

Лишь к полудню 3 июня слева по курсу показался каменистый мыс Вари-Валдая. Флагман передал по линии: «Стать на якорь. Осмотреться, привести в по­рядок суда».

Перед приходом в Ревельскую гавань следовало передохнуть, устранить неполадки, показать хоть по­добие морской выучки. Наверняка за маневрами при­бывающей эскадры будут смотреть не только местные жители, но и сотни глаз «морских волков» на судах, стоящих в бухте.

Петр не ошибся в своих догадках. В Ревеле уже знали, что с часу на час должна показаться Котлин-екая эскадра. Верхоконные дозорные заметили ее у Вари-Валдая и сразу доложили коменданту.

Едва у входа в бухту показался авангард, на берегу в бухте все оживилось. На прибрежной дороге, окаймлявшей гавань, собирались кучками местные жите­ли, эсты, съезжались с разных сторон повозки и теле­ги. Всем хотелось увидеть царя. О том, что приплывет царь Петр, знала половина города.

Неделю назад в красивом особняке поселилась су­пруга царя, Екатерина Алексеевна. В этот дом, охра­няемый караулом, каждый день наведывался комен­дант и старший морской начальник капитан-коман­дор Сивере. От прислуги трудно утаить цель приезда царской особы. В особняк потянулись обозы с прови­зией, повезли бочонки с огурцами — любимой закус­кой Петра…

Наибольший интерес к прибытию эскадры, безус­ловно, проявили моряки. Накануне Сивере обошел все суда, стоявшие на якорях в бухте. Сначала прове­рил суда, купленные в Англии, которые принимал по указу царя Наум Сенявин. Он второй месяц не сходит на берег. Днюет и ночует на «приемышах», как на­звал царь корабли, купленные Салтыковым. На са­мом большом из них, 74-пушечном «Леферме», обос­новался Сивере. Под стать ему и другие, но поменьше, в 50-60 пушек. На этих кораблях лишь треть экипа­жей. Остальных матросов и офицеров отправили об­ратно в Данию и Англию. Они не пожелали продле­вать контракты. Другая, но меньшая забота у Сиверса с кораблями Ивана Сенявина из Архангельска. Там больше порядка, экипажи в достатке и неплохо подго­товлены.

Обычно хладнокровный и несколько медлитель­ный, Сивере в этот раз немного волновался: как-то он оправдает доверие царя Петра. Как только из-за мыса показался флагман эскадры, борта судов окутались пороховым дымом, загрохотали залпы салюта стар­шему флагману. На борту судов выстроились по фор­ме одетые экипажи. Моряки глазели на медленно плывущие громадины, с любопытством следили, как маневрируют, расторопно ли подбирают паруса, отда­ют якоря.

Не меньший интерес вызывали стоявшие на яко­рях суда у противоположной стороны. На шканцах «Святой Екатерины» стоял, как заправский моряк, широко расставив ноги, вскинув подзорную трубу, контр-адмирал Петр Михайлов. Внимательно всмат­ривался он в каждое судно, стоявшее в бухте. От уре­за воды до клотика мачт, от носа до кормы водил он окуляр, с радостным волнением, жадно пересчитывал прибывшее пополнение. Никогда еще русский флот на Балтике враз не увеличивал таким образом свою мощь. Шутка ли сказать, 270 пушек на кораблях-«приемышах» и больше сотни пушек на кораблях из Архангельска. Почитай, полтыщи орудийных ство­лов прибавилось!

—    Господин шаутбенахт, — прервал благостные раздумья царя капитан Гослер, — позвольте поднять сигнал и дать ответный салют?

—    Добро, — коротко ответил царь, переводя взгляд на стоявшие в глубине бухты два корабля, по­строенные в Архангельске. «Пожалуй, по виду они ничуть не уступят аглицким. Знать, и наши умельцы на ноги становятся».

С последним залпом салюта сквозь пороховой дым, стелющийся над водной гладью, от трапа «Ле-ферма» отвалила шлюпка и направилась к «Святой Екатерине». Капитан-командор Сивере проворно взбежал по трапу и приложил руку к шляпе:

—    Господин контр-адмирал, имею честь доло­жить о состоянии вверенной мне эскадры.

—    Погодь малость, — ответил Петр. — Ты гавань всю промерил, покажи, где мне суда поспособнее рас­ставить. Да пошли шлюпку за Иваном и Наумом.

Сивере оживился, пересчитал корабли и не меш­кая определил места якорных стоянок.

Сенявины не заставили себя ждать. Оба брата дав­но держали шлюпки наготове. Первым в объятиях Петра очутился Иван. Царь больше года не виделся с одним из первых потешных и, как всегда в минуты хорошего настроения, был щедр на благосклонность. Выслушал краткий рассказ о мытарствах перехода, стоянки в Копенгагене.

—    Чуть было, господин контр-адмирал, шведы меня не перехватили, токмо я их обставил, все загодя у купцов выведал, переждал в Данциге.

—    Каковы экипажи? — Петра это заботило преж­де всего.

—    Повелевай, господин контр-адмирал, снимать­ся с якоря. Хоть сей час азардировать супротив шведа готовы.

—    Каков молодец, — засмеялся, довольный наход­чивым ответом, Петр, — токмо один в поле не воин. Ос­тальные-то сотоварищи, — царь кивнул на стоявшие в гавани «приемыши», — покуда оперяются, ни людей, ни пушек в достатке. Одначе будь начеку. Вона днями Ипат Муханов на «Принцессе» в дозоре купцов спраши­вал, сказывают, шведы давно у Гангута расположились.

Петр поманил стоявшего у борта Наума:

—    Докладывай, что наши «приемыши»?

—    Суда, господин контр-адмирал, по росписи в полном соответствии. Людей третья доля экипажа. Покуда токмо для обслуги парусов в достатке. Наи­лучший изо всех «Леферм»…

—    Который? — перебил Сенявина Петр. — Не тот ли? — Его цепкий взгляд сразу выделил из располо­женных в бухте кораблей самый большой и изящный по форме.

—    Он самый, господин контр-адмирал.

С молодости охочая до всего нового и неизведанно­го для него в корабельном строении натура царя про­явилась без промедления. Он подозвал Сиверса:

— Распоряжайся, капитан-командор, якорными местами и обустройством эскадры, я на «Леферм» на­ведаюсь. Накажи капитанам суда в порядок привес­ти, экипажам отдыхать покуда. — Озорно подмигнул Науму Сенявину: — Аида на «Леферм», — и шагнул к трапу.

Не один час провел на «Леферме» царь. Сначала прошел по верхней палубе, с кормы до носа. По пути осматривал ванты, взобрался по ним на нижнюю пло­щадку фок-мачты, фор-марс, которая служит для на­блюдения и разных работ с парусами. Потом спустил­ся на артиллерийские деки, откидывал пушечные порты, прикидывал, какие пушки ставить, забрался в крюйт-камеру — помещение для хранения пушеч­ных пороховых зарядов. Полез в нижние палубы. За­глянул в трюм. Похвалил:

— Добро. Почитай, сухо. Воды не боле половины фута.

Заглядывал в каюты офицеров, понравилось. На верхнюю палубу поднялись, когда солнце скрылось за горизонтом.