Пером и шпагой

до сорока, делая себя невосприимчивыми к ядам. Тогда к подобному способу прибегали многие, искушаемые в тайнах секретной политики!

Исподволь де Еон начал копать яму под секретаря английского посольства прекрасного Пяста.

- Зачем вам это нужно? - испугался Дуглас.

- Понятовский раздвинул свою постель на всю Европу. Именно через него тянется цепочка преступлений до Лондона и Берлина!

- Бросьте, - волновался Дуглас. - Куда вы пишете?

- Я пишу в Варшаву. Там послом от Версаля человек огня и железа - граф Брольи, пусть он вмешается в это дело...

Дуглас выхватил бумагу из-под руки де Еона:

- Вы не знаете Екатерины! Она не простит нам этого...

- Защищайся, негодяй! - И кончик шпаги уперся в кадык. - Ты осмелился назвать меня болваном?

- Я не говорил этого.., клянусь! - шептал Дуглас.

- Нет, вы говорили...

Кое-как поладили. Де Еон связался с Варшавой, откуда в отозвании Понятовского его поддержал граф Брольи. Как выяснилось, Понятовский уже побывал в сарданапаловых объятиях сэра Вильямса, и де Еон стал трезвонить этой новостью по Петербургу.

Случилась тут поездка в Кронштадт, где было обильное возлияние. Понятовский спьяна сам ускорил свое падение. За столом он стал бранить польско-саксонского короля Августа III и его канцлера Брюля:

- Они не гнушаются грабить польское шляхетство. По матери, урожденной Чарторыжской, я должен быть князем Острожским, а король с канцлером не возвращают мне это княжество, которое приносит им миллионные доходы...

Де Еон это запомнил. Яма уже вырыта, осталось только спихнуть в нее Понятовского. Атташе повел атаку на этот раз не с нравственной стороны, а с политической.

- Я не понимаю, - трещал он при дворе, - как русские могут терпеть у себя человека, который, являясь подданным Августа, состоит на службе Англии, союзницы Пруссии? К тому же, клевеща на курфюрста саксонского, Понятовский отнимает у России союзника.

Бестужев-Рюмин едва не сказал де Еону грозное "цыц".

- Сударь, - заметил он кавалеру, - у нас на Руси есть такое присловье: всяк сверчок знай свой шесток.

Но было уже поздно: скандал дошел до ушей саксонского канцлера Брюля, и тот отозвал Понятовского в Варшаву. Это был крепкий удар по Вильямсу, рикошетом досталось и королю прусскому. Из сердца Екатерины Понятовский вырывался с кровью.

Учитесь у меня! - похвалился де Еон перед Дугласом.

Обескураженный Вильямс быстро нашелся и в этом случае.

- К чему эти россказни? - убеждал он русское общество. - Понятовский не удален. Его призвал к себе сейм польский, который избрал моего секретаря в нунции. Право же, юноша стоит этого!

Поздно вечером канцлер империи был приглашен на Большую Морскую улицу - в дом Ивана Перфильевича Елагина. Как и следовало ожидать, Бестужева встретила великая княгиня Екатерина Алексеевна с красными от слез глазами.

- Ну-ну, - хмуро сказал ей канцлер. - Даст бог, обойдется.

Екатерина решилась на отчаянный шаг, какого, наверное, сама не ожидала от себя. Мать