Эпикур

Они выехали на следующее утро. Кроме Фокиона и Демада на переговоры пригласили Ксенократа, который, как считалось, имел влияние на Антипатра и Деметрия Фалерского. Фокион и Деметрий ехали верхом, Демад и Ксенократ — в повозке. Эпикур ехал в другой повозке, нагруженной подарками. Посольство сопровождали слуги и небольшой конный отряд. Они проехали через Ахарны и Филу и заночевали в Панакте, горной крепости на границе Беотии. В начале следующего дня они пересекли плоскую влажную долину Асопа и достигли македонского лагеря. Эпикур с тяжёлым чувством глядел на развалины Фив. Среди бугристого пустыря, заросшего травой и кустами, здесь и там возвышались храмы, которые пощадили враги, но не время. Кое-где провалились крыши, обрушились углы. Купы деревьев отмечали брошенные сады, что-то вроде канав — бывшие улицы.

Среди всеобщего разорения на высоком холме высился фиванский акрополь — Кадмея.

Послов попросили подождать, полководцы приняли их только после дневного отдыха. В роскошном зале древнего дворца в драгоценных креслах восседали высохший желчный Антипатр и крупный здоровяк Кратер. Других кресел в зале не было, афинскому посольству пришлось стоять.

После обмена приветствиями Фокион предложил, чтобы переговоры были проведены здесь.

   — Я думаю, не стоит соглашаться, — ответил Кратер. — Зачем обременять присутствием войска союзников, если можно — побеждённых?

   — Сделаем эту уступку Фокиону, — улыбнулся Антипатр, — хотя бы из уважения к тому, как он разделал твоего Клита.

   — Да, опоздай он хоть на день, мы бы закрепились, — сказал Кратер. — Я согласен. Поговорим здесь, тем более разговор будет недолгий.

   — На каких же условиях может быть заключён мир? — спросил Демад.

   — Мир заключён не будет, — продолжая улыбаться, ответил Антипатр. — Когда я предложил мир Леосфену, он потребовал от меня капитуляции, так вот того же я теперь требую от вас.

Афиняне молчали, Фокион тяжело вздохнул. Антипатр поднялся и принялся расхаживать по залу. Его лицо стало жестоким.

   — Наши требования. — Наместник стукнул кулаком по раскрытой ладони. — Первое, в Мунихии размещается македонский гарнизон; второе, законы Афин меняются с современных на солоновские; третье, нам должны быть выданы враги Македонии — Демосфен, Гипперид, Аристоник, Гимерий и другие, кого мы укажем. Всё, — закончил Антипатр и улыбнулся.

Когда Антипатр произнёс имя Гимерия, Эпикур повернулся к Деметрию, но лицо философа осталось неподвижным, словно он не слышал имени брата.

Ксенократ запустил пальцы в седую бороду и, наклонив голову, проговорил:

   — Такой мир для рабов слишком лёгок, а для свободных излишне суров.

   — Тем не менее другого вы не получите, — ответил Антипатр.

Наступило молчание, потом Демад задал наместнику вопрос, что он подразумевает под изменением законов.

   — Какое имущество обязывает у вас граждан нести бремя государственных расходов? — спросил тот.

   — Две с половиной тысячи драхм.

   — Хорошо. Пусть те, у кого имущества больше, чем на две тысячи, останутся гражданами. Остальные — нет!

   — Но таких у нас больше половины!

   — Демад, мне нужен город с устойчивой властью. С состоятельными я договорюсь, а нищие всегда готовы к переворотам.

   — Но эти граждане, — вступился Фокион, — живут за счёт государства, и лишить их прав — значит уморить голодом.

   — Можно переселить их во Фракию, — небрежно предложил Кратер, — там после войн Филиппа осталось много пустующих земель.

   — Что это за общество, в котором платят за участие в судах и собраниях? — сказал Антипатр. — Гелиэя ваша упраздняется. Судить будет Ареопаг, важные дела — Собрание. Совет пятисот можете оставить или нет, как захотите.

   — Есть ещё один вопрос, — напомнил Фокион, — Самос.

   — Самос не в моей компетенции. Судьбу острова будет решать регент.

Они заговорили о подробностях, в конце концов афиняне согласились ехать домой и подготовить реформу. Антипатр пообещал явиться через несколько дней.

   — Не забудьте сразу же арестовать преступных ораторов, — сказал он на прощание.

   — Их уже нет в городе, — ответил Деметрий.

   — Тогда вызовите их, пригрозите наказанием. — Антипатр начертил пальцем в воздухе полукруг. Было понятно, что он подразумевает чашу с цикутой.

Аудиенция закончилась, послы вернулись в свою комнату.

   — Доставай принадлежности и пиши, — приказал Эпикуру Демад и, когда тот приготовился, стал диктовать: — В добрый час. Народ Афин благодарит наместника Македонии Антипатра, действующего по поручению царя Филиппа-Арридия, за мягкость и доброту, проявленную по отношению к городу, и постановляет...

   — Не стану я этого писать, — хмуро ответил Эпикур.

   — Мальчик! — сказал Фокион. — Сейчас надо думать не о красивых позах и словах, а о том, чтобы спасать то, что ещё можно спасти.

«Спасать то, что ещё можно спасти», — думал Эпикур, лёжа на носу лодки на куче сырых сетей. Лодка резво шла под парусом по волнам залива к острову Калаврии, который лежал у берегов Пелопоннеса напротив мыса Суний. Ликон, рыбак из Фалера, сидел на корме и правил веслом, Менандр и Тимократ расположились у мачты.

   — А потом куда? — спросил Ликон.

   — Точно не знаю, — ответил Менандр. — А на Родос можешь?

   — Зависит от погоды. И от оплаты, конечно, — усмехнулся рыбак, — но ради такого дела можно и рискнуть.

Они задумали спасти Демосфена. Демосфен и другие названные Антипатром ораторы по предложению Демада были вызваны в город под страхом смертной казни для того, чтобы быть осуждёнными на неё же. Они не явились, может быть, и не узнали даже об этом постановлении, и оно вошло в силу. Тогда наместник взял исполнение приговора на себя. В это время он наводил порядок в Афинах, утвердил новые списки граждан, казнил пятьдесят шесть человек за измену Коринфскому договору, ещё больше изгнал из пределов Греции «между мысом Тенар (на юге Пелопоннеса) и Керавнскими горами (на севере Эпира)», как было сказано в постановлении. Оказалось, у Антипатра были списки афинян, выступавших против Македонии и даже голосовавших за особенно раздражавшие его постановления, и теперь он с наслаждением мстил. В последний день пребывания Антипатра в городе к нему явился актёр Архий и предложил, что найдёт и доставит наместнику бежавших ораторов. Антипатр обещал добровольному палачу щедрую награду, дал ему сотню фракийских воинов и отбыл назад в Кадмею. Оттуда с войсками он двинулся в Пелопоннес, обходя покорившиеся города, ставя к власти своих людей, казня, изгоняя, накладывая контрибуции.

Почти месяц назад, двадцатого боэдромиона, в день праздника Великих Элевсиний, пирейскую крепость Мунихий занял македонский гарнизон. По пути отряд македонян столкнулся с процессией, которая двигалась в Элевсин. Воины согнали афинян с дороги, их командир Менилл велел пустить в ход плётки. В начавшейся давке погиб учитель Эпикура Памфил, попавший под лошадь. Старик недотянул до посвящения нескольких часов. Праздник был испорчен. Многие вспоминали о дурных предзнаменованиях, другие считали, что Менилл нарушил священное шествие нарочно, может быть, даже по указанию Антипатра.

Позавчера стало известно о казни Гипперида, Гимерия и Аристоника в лагере Антипатра у города Келены. Архий нашёл их на Эгине в храме Эака и, нарушив священные законы, силой увёл оттуда. Демосфен пока ещё не был найден. И вот вчера Менандр узнал, что оратор скрывается в храме Посейдона на Калаврии. На свой страх и риск друзья наняли лодку и с рассветом двинулись в путь.

Храм Посейдона возвышался на крутом мысу, открытый ветрам. Ликон ввёл лодку в небольшую бухточку у самого мыса, Тимократ встал на повороте дороги, откуда был виден храм, чтобы дать рыбаку сигнал готовиться к отплытию, Менандр и Эпикур пошли наверх. В переднем нефе храма на каменной скамье у стены сгорбившись сидел Демосфен. Рядом с ним расположился другой старик — тот же слуга, которого Эпикур видел, когда они провожали оратора в первое изгнание. Менандр обнял Демосфена и быстро объяснил план бегства. Демосфен, не меняя позы, грустно улыбнулся: