Лашарела. Долгая ночь

лежит действовать.

—

Давид послал и взял ее в дом свой; и она сделалась

ого женою и родила ему сына...

Во дворец пришли добрые вести: Мхаргрдзели окон¬

чательно разгромил вторгшиеся в пределы Грузии кип¬

чакские войска. Победоносное грузинское войско с боль¬

шой добычей и множеством пленных возвращалось

в столицу.

Лаша еще был занят разделом военной добычи, как

новая беда нависла над страной — еще одна зависимая

область, Нахичеван, не наученная примером Гандзы,

отложилась от Грузии и отказалась платить дань.

В Грузии понимали, что мятеж Нахичевагта, последо¬

вавший за гандзийскими событиями, не случаен. Это бы¬

ло еще одно звено той цепи бедствий, которые обруши¬

лись на Грузинское царство.

Страны, находящиеся в зависимости от Грузии и до

сих пор верные ей, восставали одна за другой, выходили

кз повиновения и отказывались от уплаты дани. Внут-

192

ренние раздоры и ослабление царской власти в Грузии

подстрекали их к этому.

Выход из повиновения Нахичевана послужил для

Ахалцихели новым поводом для выступления протип

внешней политики Мхаргрдзели.

—

Рум готовится к нападению на Грузию, а мы, вмес¬

то того чтобы дать отпор и наказать его, заперлись у себя

дома и тратим силы на усмирение и наказание данников.

Казна пустеет, мы растрачиваем золото на бесплодные

мелкие стычки, доблестные грузинские витязи гибнут

в Гандзе и Нахичеване,— заявил на заседании дарбази

Ахалцихели, обвинив атабека в том, что именно он довел

страну до такого состояния.

Совет закончился. По предложению царя было приня¬

то решение идти в поход и проучить непокорных нахи¬

чеванцев. Руководить этим походом было поручено

Шалве Ахалцихели.

Перед выступлением войска Эгарслан долго беседовал

с Библой Гуркели, военачальником передового отряда.

Библа был, по мнению Эгарслана, наиболее надежным

из всех молодых военачальников.

После ухода Гуркели Эгарслан вызвал к себе Лухуми.

Не глядя ему в глаза, он старался как можпо более лас¬

ково говорить с преданным слугой и телохранителем

царя.

—

Двор в большом долгу перед тобой, Лухуми. Не

раз ты спасал жизнь царю, не раз доказывал свою пре¬

данность. А ныне царь не едет в поход из-за недомогания.

Но тебя, верно, влечет к ратным делам, геройским по¬

двигам. Зачем же тебе оставаться здесь, почему не пойти

вместе с товарищами? Ступай в поход, отличишься в

сражениях, верпешься со славой и добычей. Царь уверен,

что ты отличишься в походе, он хочет щедро .наградить

тебя, умножить твои владения, сделать тебя знатным

вельможей,— заключил Эгарслан, испытующе глядя на

Мигриаули.

—

Как будет угодно государю! — молвил Лухуми,

склонив голову.

В Кахети стояла осень, щедрая и обильная.

Уже созрел виноград. Во дворах слышался плеск

и бульканье воды в огромных глиняных кувшинах для

вина. Мойщики, залезая в кувшины, зарытые глубоко

7 Гр; Абашидзе

193

в землю,, напевали негромко, и голоса их доносились

словно из подземелья.

Гранатовые деревья свешивали через плетень свои

ветви, отягощенные спелыми плодами, которые уже рас¬

трескались и выставляли наружу тесные ряды алых зерен.

Перезревший инжир чуть не срывался с черешка, айва

манила своей шафрановой окраской, грецкий орех выгля¬

дывал из потрескавшейся зеленой кожуры.

Янтарем и рубином густо рдела усадьба Мигриаули. Хо¬

зяин был далеко на войне. А Кетеван не могла управиться

одна с таким большим хозяйством. У царского телохра¬

нителя, не так давно ставшего азнаури, было несколько

своих крепостных крестьян. Но Кетеван, сама вчерашняя

крепостная, никак не могла привыкнуть повелевать ими и

старалась все делать сама.

Хорошо бы, если бы Лилэ помогала. Однако невестка

не проявляла такого желания, а просить ее Кетеван не

хотелось.

В последнее время Лилэ неузнаваемо изменилась. Она

повеселела, то напевала вполголоса, то задумывалась

и улыбалась какой-то своей затаенной мысли или шепта¬

ла что-то, ничего не замечая вокруг.

Она часами сидела на балконе, облокотясь на перила,

смотрела долгим мечтательным взглядом куда-то на

запад.

Кетеван замечала, как невестка Бременами бледнела

и тайком от нее ела кислые сливы и гранаты, соленые

огурцы и капусту. Лилэ избегала Кетеван, стеснялась ее.

Но от глаз опытной свекрови разве укроешься! Кетеван

радовалась: скоро колыбель появится под их кровом

и двор наполнится голосами и смехом златоволосых

внучат.

Одно удивляло Кетеван — Лилэ совсем не вспоминала

Лухумп, тогда как о царе, о его здоровье расспрашивала

всех проезжих.

Когда Лилэ не сидела на балконе, она лежала в своей

комнате и без конца глядела на портрет Лаши, улыбалась

ему, шептала ласковые слова.

Несколько раз заставала невестку Кетеван в таком

состоянии. Ей делалось не по себе. Мрачные мысли

мелькали в голове старухи, но она не давала им овладеть

собой и в работе и хлопотах скоро забывала о них.

Однажды эристави Бакур привез Лилэ письмо. Из

194

всего этого длинного письма Лилэ прочла свекрови лишь

то место, где говорилось о том, что Лухуми идет в поход

на Нахичеван. Остальное Лилэ читала про себя, и лицо ее

пылало от радостного волнения.

Мать проливала слезы об ушедшем на войну сыне,

а жена была на седьмом небе от счастья.

Ей хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью,

и, не понимая, что делает, она бросилась на шею к свек¬

рови, обняла ее и расцеловала.

Ошеломленная Кетеван удивленно уставилась на

невестку. Лилэ опомнилась, спрятала письмо и, запина¬

ясь, сказала: не плачьте, мама, царь защитит Лухуми

от беды, скоро сын ваш вернется домой с добычей и

славой.

Это было не первое посещение эристави Бакура. Он

и раньше несколько раз проездом заворачивал к ним, го¬

ворил втихомолку с Лилэ. После его отъезда невестка

рассказывала Кетеван, что получила вести от Лухуми, что

он здоров и невредим. Сама она усаживалась где-нибудь в

сторонке с длинным посланием в руках и читала и пере¬

читывала его с сияющим лицом.

Предчувствие чего-то дурного томило Кетеван. Это

дурное таилось в письмах, которые получала Лилэ,— так

чувствовала свекровь, но ни о чем не расспрашивала мо¬

лодую женщину.

После получения последнего письма Лилэ вовсе пре¬

образилась. Она вставала до рассвета, крутилась перед

зеркалом, принималась разбирать свои платья и потом

целыми днями просиживала на балконе, уставясь на до¬

рогу, ведущую в Тбилиси.

Только поздно ночью, когда все кругом засыпало,

когда на дороге затихало всякое движение, Лилэ входила

в свою комнату и, не раздеваясь, ложилась, точно ждала,

что ее вот-вот окликнут.

Кетеван простудилась, когда мыли давильню для вина.

Ее знобило, все суставы ломило, болела голова. Она слег¬

ла. Заслышав тяжкий стон свекрови, Лилэ на минуту за¬

бегала в комнату, подавала ей напиться или поесть и сно¬

ва устремлялась на балкон.

Как-то вечером, когда совсем стемнело, до слуха боль¬

ной донесся конский топот, и сразу вслед за ним раздался

7*

195

заливистый лай собаки. Ей послышалось, что кто-то то¬

ропливо сбежал вниз по лестнице.

—

Тихо, Курша!.. — услышала Кетеван.

—

Лилэ... Лилэ... Это ты, дочка? — позвала Кетеван,

но никто не отозвался.— Лилэ-э! Лилэ-э! — громче оклик¬

нула невестку больная.

Ответа не последовало.

Сотни ужасных мыслей пронеслись в мозгу Кетеван.