Великий океан

Звери и птицы не попадались. Лишь изредка в сумеречной гущине мелькала колибри еле приметная лесная гостья. Яркий оранжевый зоб пламенел на солнце, как раскаленныйуголь, длинный клюв напоминал иглу. Птица появлялась только в середине лета, затемснова засыпала в гнезде.

Несколько раз Павел замечал возле разрытых муравьиных куч следы тарбагана, однаждыпересек дорогу сохатый. Иных зверей не встречалось, и, если бы не убитый в начале путидикий козленок, пришлось бы долго кружить по тайге за дневным прокормом.

Уходя, Кулик оставил ему винтовку, рог пороху, мешочек пуль. В пути он мог добыватьсебе пищу. Чуукван стоял в стороне бесстрастный, казалось, равнодушный и не глядел наразложенные припасы. После того как уступил старику жизнь врага, он больше его незамечал. Слишком много отдано дружбе, доблесть воинав исполнении сказанного.

Весь день, пробираясь по горам и зарослям, Павел не думал о еде и только теперьпочувствовал голод. Однако ни в тощем мешке, висевшем у пояса, ни в карманах ничего ненашлось. Потерялся и тщательно хранимый высушенный трут.

Ночь оказалась теплой. Ветра не было, густой туман застилал озеро, поднимался всевыше, укрывал лес. Стало сыро, зато можно было обойтись без костра. Но есть очень хотелось,и Павел решил засесть на звериной тропе, проложенной к водопою. Спускаясь сюда, онвидел следы недалеко от своей стоянки.

Темно и глухо было в лесу. Влажные белесые клочья прикрыли Деревья и камни, опуталивсю землю. В сырой тьме изредка трещала ель, падал сорвавшийся где-то в горах обломокскалы, неясно гудел водопад. Павел ждал всю ночь, но ни один зверь не появился у озера.Словно все вымерло кругом, и только редкие ночные звуки смутно напоминали онепрерывности бытия.

Лежа за упавшей огромной елью Павел согрелся; подопревшая хвоя высохла под ним.стала податливой и мягкой, как мох; постепенно утих голод, наплывала дремота. До утраеще было далеко, но тропа по-прежнему оставалась пустой. Как видно, лесное зверье покинулоэти места. Незаметно юноша окончательно задремал.

Проснулся он перед самым утром. Еще было темно, все так же туманно и сыро, но занависшими громадами скал уже угадывался сумеречный расцвет.

Туман увлажнил хвою, жухлую листву между упавших лесин. темный береговой гранит.Медленно падали с отяжелевших веток редкие крупные капли, скользкую топь превратиласьтропа. Павел продрог, ныло простреленное плечо, еще сильнее хотелось есть. Он поднялсяи, стряхнув с одежды росу, решил снова податься в горы. Может быть, там встретит стадобаранов. На заре они покидали разлоги, уходили в недоступные места.

Становилось светлее. Липкий туман все еще висел клочьями, но в просветах ужеобозначилось озеро, рваные скалы над ним, мерцал и дробился на камнях не умолкающийводопад. Было очень тихо, торжественно, как перед началом жизни, потом вдруг далековверху озарилась вершина горы, фиолетово-розовая, чистая, одетая вечным снеговымпокровом.

И вслед за первым лучом солнца раздался мощный протяжный рев, сильный инараставший, будивший тайгу и горы,великий нетерпеливый зов. Это кричал сохатый,искавший лесную подругу, нежную, густошерстую самку.

Павел встрепенулся, торопливо осмотрел винтовку. Инстинкт охотника, голод заставилиего быстро и бесшумно двинуться навстречу лосю.

Зверь был близко, шел напрямки через заросли, разрывая лианы и гущину лесаогромными тупыми рогами, проваливаясь по колено в гнилье и раскисшую болотистуюпочву. Павел слышал, как трещали под гигантскими копытами ветки, упавшие стволы,корни. Потом совсем невдалеке, между расщелинами обомшелого камня, мелькнула волосатаяморда, могучая грудь великана. Он не видел притаившегося охотника, не чуял опасности.Прекрасный извечный порыв вел его вперед, дальше, навстречу любви и смерти.

Юноша опустил винтовку. Сколько раз он охотился в тайге и горах, добывая еду ишкуры, и никогда об этом не думал. То было простым, не придуманным законом, какдуновение ветра, как снег, как солнечное тепло. Сейчас впервые он почувствовал жестокуюправду.

Лось приближался. Стучали копыта по камням, усилился. треск сучьев и давних,поваленных ветрами, отживших деревьев. Несколько раз маячила бурая, вспотевшая шерстьзверя, раскрытая пасть, тяжелая кость рогов. Сохатый порывисто и сильно дышал, брызгипены покрывали широкую грудь. Он двигался напрямик, как раз к тому месту, где находилсяПавел. И юноша выстрелил. Это было скорее движение страха, невольная необходимостьсамозащиты.

Зверь дрогнул, остановился, вскинув высоко рога, бросился вперед и неожиданно рухнулна правый бок. Качнулись кусты, обрывки лиан, хрустнула и повалилась молодая лиственница.Видно стало, как часто-часто двигались огромные мохнатые ноги. Потом они выпрямились.Сохатый был убит наповал. Пуля попала ему в горло. Забыв о своих размышлениях, Павелрадовался как ребенок. Убить лося с первого выстрела это было неслыханной удачей, темболее летом, когда зверь особенно осторожен. Павел принялся разделывать тушу, уже ни очем не думая. В нем сказалась кровь не одного поколения охотников. Такова участь многихдвижений сердца...

Снимая шкуру, Павел наткнулся на след огнестрельной пули в шее лося. Пуля оказаласьнеобычной. Большой круглый гранат, темный, как сгусток крови. Юноша знал, что некоторыеплемена собирали в горах драгоценные камни, используя их вместо свинца. Чаще всего этимзанимался народ Коннан племя людоедов, обитавших по склонам Чилькутского перевала.Встречи с ними избегали даже индейцы.

Звук выстрела разбудил молчавшие утесы и скалы, откликнулся в хаосе гор. НевольноПавел оглянулся. Люди Коннан могли быть здесь, рядом. Случалось, что дикари преследовалираненого зверя не один день, шли за ним сотни миль.

Но кругом опять было тихо, уползал последний туман. Солнечный луч проник в ущелье,осветил две дряхлые сосны на самом краю обрыва, сверкавший горный поток. Наступилоутро.

Лещинский находился возле пристани, когда прибежавший караульщик сообщил овозвращении Павла. Помощник правителя выронил подзорную трубу в подражаниеБаранову он часто разглядывал залив,нагнулся поднять ее и неожиданно почувствовал,как похолодели руки, заколыхались перед глазами пятна островов. Подступила давняя болезнь припадок, испариной покрылись лоб, узкая костистая грудь.