У стен Анакопии

— Псырцха Аныха, угодна ли тебе жертва?..

Снова гулкое эхо прокатилось над рощей. Некоторое время все напряженно слушали. Где-то вверху каркнул ворон, ему отозвался другой. Молящиеся приняли это как знак того, что жертва благосклонно принята.

— Псырцха Аныха, выслушай нас и помоги! — сказал жрец. — На нашу землю пришли враги. Их великое множество, и мы не можем одолеть их без помощи духов гор. Они свирепы и жадны. Не дай погубить почитающих духов гор и тебя. Нашли на врагов гнев великого Афы. Пусть владыка молнии и грома испепелит небесным огнем ненавистных пришельцев. Пусть Алышкянтыр^[55] напустит, на врагов собак, пусть Ажвейпш натравит на них злых зверей!.. Мы молим тебя: заступись за нас перед духами гор, пусть обрушит на незванных пришельцев свою грозную силу... Заступись!

Все молящиеся трижды громко произнесли:

— Заступись!..

Настала тишина. Жрец стоял, напрягшись, как натянутая тетива, и смотрел вверх; он слушал только ему одному доступный голос божества.

— Абазги! — торжествующе провозгласил жрец. — Псырцха Аныха повелела мне сказать вам: духи гор помогут своим любимым детям, если они сами не будут сидеть сложа руки... Объединяйтесь в отряды! Избирайте из своей среды предводителей!.. Занимайте перевалы и ущелья, угоняйте окот в горы... Убивайте врагов кто как может!.. Духи гор обещают нам победу. Враг уйдет с большим уроном и позором, от стен Анакопии!.. В бой, абазги, с нами духи гор!..

— В бой, в бой! — откликнулись воины.

Жрец обессиленно опустился на камень. Его бережно поддерживали. Старик дрожал от возбуждения. Сначала двенадцать дадалов, по старшинству, подходили к камню, окунали в жертвенную кровь палец и мазали ею лицо, одежду, оружие, потом это проделали простые абазги. Каждый чувствовал при этом прилив сил и мужества.

7

Утром из Цхума в арабокий лагерь, ставший против Анакопии, прибыл сам наместник халифа Хишама на Кавказе, гроза неверных Мерван ибн-Мухаммед, или Мурван Кру, как звали его картлийцы. Он со вчерашнего дня был мрачен и зол. Сопровождавшие его начальник тридцатипятитысячного войска Сулейман ибн-Исам, советники и улемы чувствовали, что гроза вот-вот снова разразится. Стадо коз и несколько неуспевших уйти в горы апсилов и лазов, которых пригнали вчера в Цхум кайситы, привели Мервана в ярость.

— Где золото ромеев, которое вы мне обещали? Где головы неверных? Мои воины не подбирают крохи на чужих военных пирах. Вон с моих глаз! — Мерван разогнал всех советников. Особенно бесило его то, что картлийцы ночью прорвались сквозь кольцо окружения и успели уйти в Анакопию. Он обещал Средоточию вселенной пригнать их на волосяном аркане к подножью его блистательного трона и достойно наказать за восстание. Мервану донесли, что правителей упустили кельбиты, которых картлийцы немало побили в ночном бою. Утром Мерван поднялся вместе со звездой пастухов и отправился в Анакопию, которую уже обложили войска Сулеймана. При первом беглом осмотре анакопийской крепости опытный полководец понял: взять ее будет трудно, для этого потребуются осадные машины, а они, по его распоряжению, остались разрушать Келасурскую крепость.

Сойдя с великолепного белого коня, Мерван сел перед шатром на подушки и с презрением уставился на склонившихся перед ним военачальников. Только Сулейману милостиво было разрешено стоять рядом. Мерван был в шелковом бурнусе; искусно сложенную чалму украшало страусовое перо, прикрепленное к ней брошью из большого кроваво-красного рубина, окаймленного алмазами. Улемы и советники притаились за шатром, не смея иоказываться на глаза наместнику. Все со страхом смотрели на Мервана, ожидая какую позу он примет. Мерван взялся за бороду и склонил голову, значит, еще не остыл; в таком случае лучше держаться в тени. Все затихли. В кого же ударит молния его гнева? Больше всех причин для беспокойства было у начальника кельбитов Юсефа. Ему Мерван поручил захватить живыми Мириана и Арчила с их семьями.

Имя блистательного омейяда Мервана ибн-Мухаммеда, двоюродного брата и наместника халифа Хишама сияло на небосклоне Арабского Востока. Картлийцам и армянам оно ненавистно. Он уже бывал на Кавказе и под руководством тогдашнего наместника Масламы воевал с хазарами, но без особого успеха. После отъезда Масламы Мерван некоторое время сам был наместником. Но осложнения в войне с Византией вынудили халифа Хишама отозвать его с Кавказа, а вместо него назначить Саида ибн-Амра. Но Лев Пенджикента состарился и ослеп; он уже не мог заниматься кавказскими делами, а обстановка здесь стала складываться для халифата неблагоприятная. Хазары осмелели и начали теснить воинов ислама из завоеванных ими областей, восстали кахетинцы. Халиф Хишам призвал Меч ислама и повелел ему возвращаться на Кавказ. Но прежде, чем вступить в обязанности наместника, Мерван изложил Средоточию вселенной свой план войны с хазарами, ставшими на пути их завоеваний за Дербентом и Дарьялом. Основную причину неудач в войне с хазарами Мерван видел в плохой подготовке к ней. Враги узнавали о планах арабов от армян и картлийцев и успевали к их приходу собрать огромное войско, с которым мусульманские воины не осмеливались вступать в решающую битву. Халиф одобрил предложенный Мерваном план ведения войны, дал ему 150-тысячное войско и наказ возвеличить Омейядский халифат новыми блистательными победами. Прежде чем приступить к осуществлению своей главной задачи — разгрому хазар, Мерван решил обезопасить свои тылы. Для этой цели из его огромной армии было выделено войско под командованием Язила Усайда ибн-Затира ас-Сулами и направлено через Дербент сначала в Картли для подавления восстания картлийцев. Потом с тридцатипятитысячной армией Сулеймана двинулся на Эгриси. Для хазар прыжок тигра должен был выглядеть обычным карательным походом. Тем временем главные силы арабов, временно оставленные на попечение Язила, шли к Дарьялу. Халиф повелел своему брату обратить хазарского кагана в мусульманство. Тех же, кто не склонится перед зеленым знаменем ислама, было велено предать огню и мечу.

Мерван наказывал своим военачальникам: «Неверные любят своого Ису. Пусть же отправляются к нему десятками, сотнями тысяч. Никого не щадить. За спиной правоверных должна царить могильная тишина».

Он любил повторять оказанные задолго до него халифом Омаром слова: «Что за дело мяснику до количества баранов. Воины правоверных всегда побеждают, но при этом добавлял: «Будьте мясниками, режьте баранов». И свирепые кайситы и кельбиты наслаждались резней христиан. Омейяды издавна опирались на эти родовые объединения бедуинов. Надругавшись над женщинами, они вспарывали им животы, а детей подбрасывали и ловили, на острие копий или швыряли в огонь пожарищ. Картлийцы говорили: «У Мервана нет сердца, он глух к мольбам беззащитных о пощаде». Отсюда и пошло грозное прозвище его Кру, что значит глухой.

Узнав об этом, Мерван самодовольно сообщил халифу: мол, от одного только моего имени неверные замертво падают в десяти фарсахах вокруг меня.

Мерван поднял голову и мрачным взглядом обвел раболепно склонившихся перед ним начальников передового отряда.

— Довольно нюхать землю неверных абазгов; она еще не напоена их кровью, чтобы услаждать носы мусульман.

Это было милостивым разрешением встать. Мерван вперил взгляд в одного из начальников кельбитов.

— Юсеф!

Одно только имя было произнесено им. Юсеф побледнел; он бросился на колени и на четвереньках пополз к Мервану с саблей на шее.

— Упустил!

Юсеф зажмурился; он молился Аллаху, призывая его умилостивить повелителя; ему еще не было позволено говорить, поэтому он молча ждал решения своей участи.

— Ты упустил картлийских правителей; с тысячей воинов ты не смог взять Келасурскую крепость, где было всего три сотни презренных кяфиров. Говори, что помешало тебе исполнить мой приказ?

— Я прах у твоих ног, ничтожная пылинка, меркнущая в сиянии твоей славы...

Мерван нетерпеливо прервал поток восхваления: