Баязет

ои поклепы, так игроки решают судьбу последней карты. В этом случае Андрею было нелегко... Молодой, быстрый, далеко не дурак, порывистый в чувствах, он никогда не смущался положением любовника при замужней женщине и пользовался одинаковым успехом, начиная от дачных вертепов на Полюстровских водах и кончая темными будуарами пожилых великосветских барынь. Но к Аглае он всегда относился честно: рядом с ней и он бывал другим - лучше и чище...

Однако теперь, оторванный от прежней жизни, заброшенный в самое захолустье империи, где его никто не знал и он - никого, Карабанов был одинок, и Аглая была последним звеном в его прошлом.

Старое влечение к ней, как зерно, долго пролежавшее под спудом земли, вдруг созрело и взошло свежим зеленым побегом - любовью, - так хотелось думать Карабанову об этом чувстве.

И весь день он ходил по душному Игдыру как пьяный, в каком-то сладком полусне. И виделось ему при дневном свете то, что дано человеку видеть только ночью. Бывает же такое. Ну куда человеку деться?..

Сел на завалинке играть с прапорщиком Латышевым в шахматы.

Прапорщик хотя играл и хуже Андрея, но раздражал его комментариями.

- Я возьму у вас коня, - предупреждал поручик.

И, в раздумье берясь за патрон от "смит-вессона", заменявший фигуру коня, Латышев с пафосом декламировал:

- Что ты дремлешь, конь ретивый, что ты шею опустил?..

Карабанов говорил ему:

- Здесь можете ходить слоном.

И прапорщик, хватаясь за пуговицу от солдатского мундира, заменявшую фигуру, вспоминал из басни Крылова:

- Слона-то я и не приметил...

Наконец все это надоело Андрею, и он перевернул шахматную доску с патронами и пуговицами ко всем чертям собачьим:

- Да что вы, прапор, будто гимназист, хрестоматию мне тут зубрите? Играть так играйте, а просвещать меня не советую!..

Не зная, куда деть себя, пошел на базар. Очертя голову ринулся Андрей Карабанов в этот яркий азартный омут. Шум, толкотня и запахи оглушили его. Карабанов жевал кишмиш, лез пальцами в бочку с дегтем, с видом знатока стучал ногтем по кувшинам. Из озорства отдернул на одной красотке чадру, плетенную из конского волоса, и в ответ на его дерзость старый повелитель, толстоносый грязный айсор, издал глухое шипение.

- Ну, не шипи, - сказал Андрей ревнивцу. - Я вот у тебя эту бирюзу покупаю...

Чья-то рука легла ему на плечо: это был Клюгенау.

- Не советую покупать, - с усмешкой заметил барон. - Бирюза - камень зловещий. Столетиями она растет на костях людей, умерших от безнадежной любви. Пойдемте-ка лучше со мной и послушаем пение нищих Сатаров!

Прислонясь тощей спиной к стене караван-сарая, нищий перс сидел на солнцепеке, раскинув босые черные пятки. Впалый и влажный рот его был полуоткрыт, вокруг него кружились знойные зеленые мухи. Он был одет в русский полушубок, вывернутый шерстью наружу: по голой груди его, бронзовой от загара, медленно струился грязный пот. Лицо сатара было матово-зеленоватым, и узкие персидские глаза томно посмотрели на офицеров.